Жизнь до галактики личинок. Елена Сомова

были не кабинками с цельными дверьми, – двери были

      отдельно, и открыв их, можно было, задрав голову, увидеть, как

      на тебя сверху ползет коробка с длинными тросами, и главное

      было – вовремя отпрыгнуть или отойти заранее, до падения на тебя

      этой огромной коробки. Так и гнев человечий может внезапно пасть

      на человека, и не успеешь выйти из поля гнева – разобьет всю тебя

      дрессированная тяжелой жизнью волна негодования. Гибкость

      характера непременно должна вырабатываться, и чем раньше, тем

      лучше: психологическая гибкость в общении с людьми.

      Нина играла с мячом у подъезда, громко ударяя ладошкой

      о стукающийся об асфальт мяч. Дверь в подъезд была открыта, и девочке – она была бы моей тетей, если бы выжила в ту войну, —

      нравилось слушать гул мяча, ударяющегося о пол, а в подъезде этот

      гул был слышнее. Войдя в подъезд за подпрыгивающим

      от подстегивающей ее ладошкой мячом, Нина не заметила камень

      на полу, и не отошла шажок в сторону, а мяч, попав на камень, отскочил. Так вместо того чтобы оказаться возле ладони девочки, мяч покатился к лифту, меняя красный цвет на зеленый, – и только

      желтая полоса, разделяющая цвета, мелькала и звала бежать

      за мячом вперед. Двери лифта были распахнуты, – кто-то

      из жителей подъезда, спустившись сверху, не закрыл за собой

      дверцы лифта, и вышел на улицу. Сам лифт громыхал где-то наверху, позванный помочь спустится к земле жителям верхних этажей. Мяч

      вкатился прямо в открытые двери и замер в ожидании дальнейшего

      сценария действий.

      Пятилетняя Нина не могла предугадать опасности, подбежала

      к распахнутым дверям лифта и полезла за мячом, но зацепилась

      колготами за гвоздь, не отпустивший ее коленки. Лифт между тем

      с грохотом упал на бедную девочку, не успевшую даже напугаться.

      Напугался ее брат, мой папа, вбежав за сестрой Ниной в подъезд

      несколькими секундами позднее, а за папой вбежала и бабушка

      Елизавета Орефьевна. Шокированные внезапной смертью

      маленького любимого существа, Мать и сын секунду стояли, затем

      послышался резкий крик матери, приседающей от ужаса

      и осознания смерти ее ребенка – единственной дочери. Моему папе

      было тогда десять лет, он был ошеломлен произошедшей на его

      глазах смертью младшей сестры и криком безнадежности своей

      матери. Стал поднимать ее, пытался ей помочь, как мог. На крик

      в подъезд вбежали жители дома и прохожие, находящиеся

      неподалеку, во дворе. С верхних этажей уже спускались

      предлагающие помочь, люди. В то время оказание немедленной

      помощи было реальным, никто не прятался за дверьми своих

      квартир.

      Эту смерть войне невозможно простить, и Нину всегда

      вспоминали в нашем доме, не теряя из памяти и другие военные

      воспоминания: голод, гашение фугасок, похоронки, страдания

      людей.

      Переживания