Камень небес. Валерий Дмитриевский

переглянулся с Сипягиным и закончил:

      – А грамоты выписывать я и сам могу. Вижу ведь, кто как работает.

      Виток не знал, что говорить. Может, и прав Мишка, чёрт его знает.

      – Я не против. – Мигулин протянул Витку его заявление. – Но Викентьич пусть напоследок доброе дело сделает. Соберёт кворум, пусть обсудят… Демократия у нас или как?

      4

      И каждый должен знать, на что он может претендовать.

«Улитка на склоне»

      – Ну что, дали ход челобитной твоей? – поинтересовался Зарицкий, когда Виток вошёл в кабинет. Он стоял у стены и заполнял календарь погоды, который сам же и расчерчивал ежегодно на листе ватмана вот уже лет пятнадцать. В своё отсутствие погоду каждого дня он поручал отображать чертёжницам из камеральной группы. Регулярно Пётр доставал листы за прошлые годы и пытался делать прогнозы на завтрашний день, на неделю и на месяц вперёд. Что-то иногда сходилось, и он радовался так, будто предсказал солнечное затмение.

      Виток сел за стол, бросил заявление на карту золотоносности речки Орколикан и пожал плечами.

      – Я ничего не понял. Дваждыкентий сказал – я уже не уполномочен. Мишка сказал – я не против, но пусть решает разведком. А его вроде как и нет уже.

      – Так ты отдал заявление или нет?

      – Кому отдавать-то? Пришёл вот с тобой поговорить.

      Пётр оторвался от календаря и присел на край стола.

      – Дело же ясное. Мишка демократичностью своей решил помахать перед всеми. Он бы всё равно тебе не отказал. Если уж тебе отказывать, то кому тогда и выделять…

      – Он так и сказал: «Демократия у нас или нет?» – вставил Виток.

      – Ну вот, я же его насквозь… Ему, видишь, надо продемонстрировать, что прислушался к голосу общественности. Тут ведь кого-то придётся отодвинуть, решение-то было, хоть и предварительное. А он не хочет на себя это брать. Люди надеются, а тут раз – и отлуп. Шишки на Дваждыкентия полетят, а ему уже всё равно будет… Хитро крутанулся наш генерал. Но тебе-то, по-моему, без разницы.

      Виток взял карандаш и стал рисовать на заявлении парусный корабль.

      – Что сидишь – неси свою цидулю обратно Морозкину, – услышал он голос Петра. – Да ты чего делаешь-то? Испортил документ… Переписывай.

      – Да не могу я так, – вяло сказал Виток. – Не надо никого двигать. Ну что я этому отодвинутому скажу? Я здесь ещё долго жить собираюсь.

      – Вот снова он за своё! – Пётр замахал руками. – Настучать бы тебе по бестолковке! Ведь договорились же по-хорошему, а ты опять выступаешь?

      – Что ты, как мельница, руками-то крутишь… Поставь себя на моё место, тогда и крути.

      – А я бы на твоём месте пришёл к Дваждыкентию и сказал: «Дорогой товарищ, сколько я народу вперёд себя пропустил, теперь пропускать не буду, моя очередь». Вот бы что я на твоём месте сотворил.

      – Врешь ты всё. Ты бы так же…

      – И ничего не так же! – уже в голос закричал Пётр. – Не ломай комедию, б-божий одуванчик!

      Дверь приоткрылась, из коридора просунулась чья-то голова. Показав заглянувшему обе ладони,