Тени невидимого. Мария Пчелина

символами, похожими на руны. Волков называл его "машиной". Он утверждал, что она способна заглянуть в саму ткань мира, в то, что скрыто от глаз смертных. Но машина молчала уже много лет. До этой ночи.

      За окном раздался низкий, почти нечеловеческий гул. Григорий Иванович замер, его рука, державшая перо, дрогнула. Гул нарастал, словно кто-то бил в невидимый барабан. Он подошел к окну, вглядываясь в туман. И тогда он увидел его – шмеля, огромного, размером с кулак, с крыльями, что блестели, как черное стекло. Насекомое зависло в воздухе, глядя на Волкова немигающими глазами. Григорий почувствовал, как холод пробирает его до костей.

      – Что ты такое? – прошептал он, но ответа не последовало. Шмель медленно приблизился к стеклу, и его крылья издали звук, похожий на шепот. Волков отступил, споткнувшись о стул. В ту же секунду машина на столе загудела, ее шестерни пришли в движение, а руны засветились зеленоватым светом.

      С той ночи шмель стал его тенью. Он появлялся в самые неожиданные моменты: то кружил над крышей, то сидел на подоконнике, то следовал за Волковым, когда тот осмеливался выйти в лес. Крестьяне, заметившие насекомое, крестились и спешили уйти. Они говорили, что это не шмель, а посланник иного мира, что он пришел за душой Волкова. Но Григорий не верил в сказки. Он был человеком науки, человеком разума. И все же страх грыз его сердце.

      Машина работала теперь каждую ночь. Она издавала звуки, похожие на стоны, и показывала образы – тени, что двигались в зеленом свете, словно живые. Волков видел города, которых не существовало, машины, что летали по небу, и лица, искаженные болью. Но чаще всего он видел шмеля. Его глаза, его крылья, его жало, будто сотканное из металла. И каждый раз, когда образ шмеля появлялся, машина дрожала, словно от ужаса.

      Однажды ночью Волков не выдержал. Он схватил молот и с криком обрушил его на машину. Латунь треснула, шестерни разлетелись, а зеленый свет угас. Но шмель не исчез. Он был там, за окном, и его гул стал громче, чем когда-либо. Волков бросился к двери, но она не поддавалась. Окна захлопнулись сами собой. Туман проник в дом, заполняя комнаты, и в этом тумане шмель казался гигантом.

      – Чего ты хочешь?! – закричал Григорий, но голос его утонул в гуле. Шмель приблизился, и Волков увидел, что его тело покрыто не шерстью, а крошечными символами, такими же, как на машине. Насекомое раскрыло жало, и в ту же секунду Григорий почувствовал, как его разум разрывается. Он видел всё: прошлое, будущее, миры, что никогда не существовали, и миры, что существовали слишком долго. Он видел, как шмель проникает в его душу, переписывая её, словно книгу.

      Наутро крестьяне нашли усадьбу пустой. Дверь была распахнута, окна разбиты, а в кабинете, среди обломков странной машины, лежал лишь один предмет – огромный, мертвый шмель, чьи крылья всё ещё блестели, как черное стекло. Волкова никто никогда не видел. Но в туманные ночи, когда ветер воет над болотами, местные до сих пор слышат низкий гул. И те, кто осмеливается взглянуть в туман, клянутся, что видят тень шмеля, парящего над заброшенным домом.

      Проявка