Тени невидимого. Мария Пчелина

прошел быстро. Анна ушла, не сказав ни слова, а Артём занялся проявкой. В темноте лаборатории, под красным светом лампы, он опустил пластину в раствор. Изображение проступало медленно, будто нехотя. Сначала глаза – пронзительные, почти светящиеся. Потом скулы, губы… и что-то еще. На заднем плане, там, где должна была быть пустая стена, проступала фигура. Смутная, но явно человеческая. Она стояла за Анной, чуть наклонив голову, словно заглядывая ей через плечо.

      Артём замер. Он проверил пластину – никаких дефектов. Сделал еще одну копию, но фигура появилась снова, теперь чуть четче. Ее лицо было размытым, но глаза… они смотрели прямо на него. Сердце заколотилось. Он вспомнил слухи о своих снимках, о том, что они "видят больше, чем надо".

      В ту ночь он не спал. Утром, как было велено, он оставил фотокарточку в условленном месте – заброшенной часовне неподалеку. Но копию спрятал. Не для продажи, не для показа – для себя. Ему нужно было понять.

      Дни шли, и Артём замечал странности. Его шаги эхом отдавались в пустых комнатах, хотя он жил один. По ночам из лаборатории доносились шорохи, будто кто-то перекладывал пластины. А однажды он нашел свою копию снимка на столе, хотя точно помнил, что запер ее в сундуке. Фигура на фотокарточке стала четче. Теперь он видел ее одежду – старомодный сюртук, – и руку, лежащую на плече Анны. Но лица все еще не было.

      Он начал расспрашивать о женщине по имени Анна, но в Замоскворечье никто о ней не слышал. Лишь старуха-цветочница, крестясь, пробормотала, что в тех переулках "давно никто не живет, кроме теней". Артём чувствовал, что сходит с ума. Он перестал выходить из дома, запирал двери, задергивал шторы. Но тени в студии становились гуще, а объектив его камеры, казалось, следил за ним.

      Однажды ночью он решился. Разжег лампы, зарядил камеру и направил ее на себя. Если его снимки и правда ловят что-то запредельное, он увидит правду. Вспышка ослепила, и в тишине он услышал шепот – нечеловеческий, но отчетливый. Слов не разобрать, но они звенели в голове, как звон разбитого стекла.

      Проявив пластину, он увидел себя. А за спиной – ту самую фигуру. Теперь она была ясной. Лицо, искаженное, с пустыми глазницами, улыбалось. И в ее руке был нож.

      Утром студия была пуста. Камера стояла на штативе, пластины аккуратно сложены. Только на одной из них, в углу, остался снимок – Артём, сидящий перед объективом, и тень за его спиной. А на столе лежала записка, написанная чужим почерком: "Фотокарточка всегда забирает свое".

      В Замоскворечье больше не говорили о фотографе. Его дом опустел, а слухи затихли. Но иногда, в сырые вечера, прохожие замечали в окнах старого особняка вспышку света, словно кто-то все еще пытался поймать душу в объектив.

      # Тень Пергамента

      В одном из забытых уголков Российской империи, где ветры завывали над бескрайними полями, а леса хранили тайны веков, стоял старый монастырь. Его стены, покрытые мхом и трещинами, казались последним оплотом ушедшей эпохи. Внутри, в холодных кельях, монахи вели свои тихие жизни, переписывая