Возвращение домой. Елена Шичалина

снова села рядом и молчала. Рассказ Груни ее сильно обеспокоил.

      – Не забыл он ее до сих пор, вот что, – тихо и грустно произнесла Груня. – А как забыть? Добро б Антон почаще приезжал, а то муж в Москве, а жена…

      Разговор Антонине был неприятен. Она опасалась, что Сонечка узнает что-нибудь совсем не подходящее ее возрасту.

      – Обед скоро, – прервала она Груню, направляясь в кухню. – А у меня тут конь не валялся!

      Но Груня, выходя вслед за ней из каморки, не могла остановиться.

      – Ведь это ж надо, чтобы мужу постылому отомстить, к чужому мужику подладиться! А теперь, значит, по садам…

      Антонина швырнула тряпку, которой вытирала стол, и хотела уже выставить Груню с кухни, но та почувствовала, что перегнула палку, и миролюбиво добавила:

      – Знаешь, а про агронома я как-то не верю… Только вот все же зачем в сады ходить?

      Антонина включила плитку, плюхнула на нее кастрюлю с супом и развернулась к Груне:

      – Слушай, Груня, или ты сейчас замолчишь, или я тебя в дом больше не пущу! И делай, что хочешь со своим дурным Никифором! А слухи дурацкие я тебе распускать не дам. Мне ее принять потяжелее твоего было, и характер у нее тяжелый, но Рената мне как-никак сестра. Какой ещё агроном? Ну да, ходила… Да разве ты не знаешь, что этот сад, что к совхозному прилегает, еще прадед наш сажать начал, а потом все поколения Березиных по деревцу насаждали. А этот идиот решил сады частично извести – и наш туда попадает. Клубнику разводить им понадобилось!

      – Так ведь отняли сад-то, когда и дом хотели забрать… Чего ж теперь?

      – Вот все так и рассуждают! «Что ж теперь?» А Рената ему хотела хоть сорта показать, а вдруг пожалеет… Они же растут годами. Там и анис, и пепин (красненькие такие, твердые), и коричные… Он, кстати, переговорить обещал в Москве-то про рентабельность клубники этой. А вы заладили все: гуляла, да гуляла, да с агрономом. Уйди, Груня, мне картошку чистить…

      Груня надулась и, туго завязав на голове косынку, которая все еще болталась у нее на шее, молча двинулась к двери. На пороге она вдруг остановилась, с недоумением глядя куда-то вправо.

      – Тонь, а ты Клашу почтальоншу ждешь, что ли? Чтой-то она после обеда-то подвалила?