Одержимые землёй. Алексей Хромов

бездонной, но эта чернота не была пустой. В ней словно что-то постоянно двигалось, переливалось, неуловимо мерцало. Слабое, едва заметное, пульсирующее изнутри свечение, похожее на далекие холодные отблески подземных звезд на поверхности ночной воды или на таинственную фосфоресценцию неведомых глубоководных существ. Оно то разгоралось чуть ярче, то почти угасало, создавая странный, гипнотический, почти завораживающий эффект.

      И одновременно с этим таинственным мерцанием она снова услышала звук. Тот самый. Низкий, вибрирующий, почти инфразвуковой гул, который она часто слышала по ночам из стены своей комнаты, примыкающей к кабинету отца. Но здесь, у самого колодца, он был гораздо громче, отчетливее, почти осязаемым. Он явно шел из темной глубины, из самой бездонной черноты, и казался не просто механическим звуком, а чем-то живым, неторопливо и тяжело дышащим. К этому густому гулу примешивался и настойчивый шёпот – мириады тихих, неразборчивых голосов, сливающихся в один странный, монотонный, потусторонний хор. Он был похож одновременно и на шелест ветра в заброшенной печной трубе, и на гудение высоковольтных проводов, но в нем явственно слышалась какая-то пугающая, чуждая осмысленность.

      Лили стояла как зачарованная, завороженная этим странным мерцанием и низким гулом, чувствуя, как по спине ручейками бегут ледяные мурашки. Этот колодец был… неправильным. Аномальным. Он был не просто старым гидротехническим сооружением для добычи воды. Он был… чем-то еще. Порталом в иной, неизвестный мир? Древним источником странного звука и шёпота? Или тем самым местом, куда указывала жирная стрелка на найденном плане её отца – «глубже»?

      Она наклонилась еще ниже над черным зевом, почти касаясь щекой холодных камней, отчаянно пытаясь разглядеть хоть что-то в этой мерцающей, пульсирующей темноте. И в этот самый момент ей отчетливо показалось, что из самой глубины, из бездонной черноты на нее кто-то внимательно смотрит. Она не видела глаз, не видела лица или силуэта. Но она физически, всем своим существом почувствовала на себе чей-то взгляд – тяжелый, неподвижный, пристальный, абсолютно нечеловеческий. Взгляд чего-то невероятно древнего, бесконечно темного и… несомненно разумного.

      Её охватил слепой, животный, панический ужас. Она резко, как от удара, отпрянула от края колодца, споткнулась о предательский корень старого дерева, чуть не упала навзничь. Сердце бешено колотилось в груди, казалось, вот-вот выпрыгнет, дыхание полностью перехватило. Она больше не думала ни о бункере, ни об отце, ни о своей пропавшей кошке. Все её мысли были только об этом жутком колодце, о мерцающей непроглядной тьме и о невыносимом взгляде из немыслимой глубины.

      Этот колодец был несомненно связан с тайной её отца, она была в этом абсолютно уверена. Возможно, именно он и был настоящим центром всего – его безумия, его фанатичного строительства, его чудовищных планов «очищения». Возможно, тот навязчивый шёпот из стен её дома был лишь слабым эхом этого густого, потустороннего гула из бездонного