Измерение. Егор Левшин

от всего, что оставил там, в баре, я разулся и побрёл в спальню. Щёлкнул выключателем ночника на тумбочке. Мягкий свет нарисовал кровать и кресло. Я стянул окровавленную рубашку, стараясь не задеть сбитых костяшек на руке, и швырнул её на стул. Ткань соскользнула и бесформенной лужей упала на пол. Подошёл к зеркалу. В тусклом свете разглядел расплывающееся пятно на щеке. Кровь вроде остановилась. Хоть что-то хорошее за этот вечер.

      Подошёл к кровати, тяжело опустился на самый край. Пружины скрипнули под моим весом. Голова гудит, словно там кто-то молотком стучит. А может, этот Татуированный прав? Может, я и правда слабак? Не могу оправиться от потери жены, дочь толком не воспитываю… Нет, я, конечно, не виню Надю в смерти матери. Она ни в чём не виновата. Просто… всё пошло наперекосяк. В тот самый день, когда всё закончилось. Я мечтал о другом, представлял себе другую жизнь. А теперь вот сижу здесь один, разбитый, и даже не знаю, как завтра встать.

      Надя живёт у бабушки, у моей тёщи. Та меня и близко к ней не подпускает. Говорит, что я ничего не смогу дать ей кроме перегара и пустых обещаний. И, наверное, она права.

      Что я могу дать двухлетней девочке, кроме сломанного отца?

      Может, и к лучшему. Я и сам не знаю, как воспитывать детей, как быть отцом. Люба всегда была в этом лучше меня, она хотя бы готовилась. А теперь… Теперь я к этому точно не готов. Может, никогда и не буду готов.

      Я ещё немного посидел, глядя в пустоту, и закинул ноги на кровать, не раздеваясь. Уткнулся лицом в подушку, вдыхая слабый запах её духов, запах, который никак не выветрится из памяти. И провалился в беспокойный сон, полный обрывков воспоминаний и глухих ударов. В сон, который вряд ли принесёт облегчение.

      Глава 2

      На премьеру театральной постановки приехали двое молодых парней, едва перешагнувших двадцатипятилетие, – Павел и Алексей.

      Павел, с горящими глазами, старался не пропускать ни одной новой постановки, словно театр был для него глотком свежего воздуха, необходимостью, без которой жизнь теряла краски. Алексей же, напротив, в подобных заведениях был редким гостем.

      Вообще, эти двое максимально отличаются друг от друга. Павел – тихий, спокойный и трусливый до чёртиков. Алексей же является его полной противоположностью – ураган, вихрь, сгусток неуёмной энергии. Самоуверенный до наглости и смелый до безрассудства.

      Причём гиперактивность для Алексея была не просто чертой характера, а скорее проклятием, преследовавшим его с юных лет. Если в школе, в которой учился Алёша, случалась драка, то его словно магнитом притягивало к кабинету директора. Ведь все прекрасно знали, кто в этой драке был не просто участником, а вдохновителем, зачинщиком и главным действующим лицом.

      Пробираясь сквозь плотную толпу, заполнившую зрительный зал, они расталкивают стоящих в проходе людей, стремясь занять свои места. И чем дальше они продвигаются, чем больше встречают на своём пути недовольных лиц, тем острее чувствуют на себе осуждающие