Измерение. Егор Левшин

реально не понимаешь? Мозги, что ли, обменял на бутылку виски? Хотя чего я спрашиваю… – Начальник развёл руками, изображая крайнюю степень отвращения. – Зачем мне держать такого слюнтяя? У меня даже уборщица, которая получает в три раза меньше, чем ты, выполняет работы больше. Ты бесполезен.

      – Всё равно не понимаю. – Я с трудом сдерживал подступающую ярость. – Ты же знаешь о моей жизненной ситуации… Ты сам предложил мне помощь! Ты сам сказал, что дашь мне шанс! А сейчас упрекаешь меня в том, что я ничего не делаю! Да как ты можешь?!

      – Да, было дело. Но попробуй-ка напрячь свои проспиртованные извилины и вспомнить, что именно я тебе тогда сказал. Говорил ли я, что буду тебя обеспечивать до самой глубокой старости, пока ты наконец не издохнешь от цирроза печени? Или, может быть, я клялся оплачивать все твои бесконечные посиделки в барах? Что-то я такого не припоминаю. Я сказал, что первое время ты можешь не ходить на работу, но зарплату будешь получать, чтобы у тебя была возможность кормить и воспитывать дочь. А потом… Потом я просто пожалел тебя, жалкого, сломленного человека. Видел, как тебе тяжело, и надеялся, что ты сможешь выкарабкаться. Но с каждым днём становилось только хуже. Похмелье, бессонные ночи, постоянный запах перегара… Продуктивности ноль. А недавно я узнал, что никакой дочери-то и нет! У тебя тёща забрала её, потому что ты все деньги, до последней копейки, пропил! Думаешь, я тут благотворительная организация, что ли?

      Каждое слово начальника бьёт меня как хлыстом, разрывая изнутри.

      – Это неправда! Она… она живёт с… со мной и иногда ездит к бабушке! Я… я регулярно трачусь на неё… – Я запутался в собственных словах, словно в паутине лжи. Слова путались; ком стоял в горле, перекрывая дыхание.

      – Врёшь! – начальник беспощаден. – Ты ни копейки на неё не потратил! Ты только и знаешь, что пить да жаловаться на свою несчастную судьбу! Убирайся отсюда! И не смей больше появляться на пороге моего офиса!

      Каждое его слово – удар под дых, выбивающий остатки воздуха из лёгких. Терпеть больше не было сил. Кровь ударила в голову. Кулак сам собой сжался, до боли врезаясь ногтями в ладонь. Хотелось изо всей силы заехать по этой его самодовольной физиономии. Но он был крупнее, сильнее. Пришлось действовать иначе. Хитрее.

      – Ах, ну что ж, что поделать… Раз вы меня выгоняете, то я уйду. И не буду вам больше мешать своим присутствием. Только сначала выпью, – сказал я, с напускным спокойствием хватанул недопитую бутылку со стола и сделал большой глоток, стараясь не показать, как меня тошнит от этого мерзкого виски. – Вот только одному как-то не очень пить. Может быть, составите мне компанию? Выпьете со мной за моё внезапное увольнение? Вот, держите.

      С этими словами я выплеснул остатки виски прямо на его дорогую белоснежную рубашку. А потом, замахнувшись, изо всей силы швырнул пустую бутылку об пол. Звон разбитого стекла, словно выстрел, разнёсся по всему офису.

      – Больной! – процедил он мне вслед,