За рекой Смородиной. Стихи. Анна Долгарева

не ведая, что творим…»

      Как мы играли, не ведая, что творим,

      как мы сочиняли, не ведая, что творим,

      а теперь стоим перед ликом Твоим

      посреди разрушенных городов,

      небосвод широк, небосвод багров,

      и стоим – такие маленькие перед бу-ду-щим,

      и, как новорождённые, пищим,

      потому что это всё мы тут наиграли,

      а за нами не пришли, не убрали,

      по попе не надавали, некому стало,

      на кровати больше нет одеяла,

      и стоишь тут в дыму, в мазуте и в сале:

      это ж мы тут всё наиграли,

      я и Ванька из дома через дорогу,

      да играли вроде совсем немного,

      а у чёрных домов проломлены крыши,

      и они дымят, и шныряют мыши

      по развалам и, кажется, едят кого-то,

      Ванька лёг, не выпустив пулемета,

      с вражеской нашивкою – как же мог,

      надо маме его написать письмо.

      И стоит Иван-дурак посреди войны,

      и Ивасик-Телесик стоит посреди войны,

      незасеянные степи обожжены,

      города разрушены и черны.

      Только в синем небе, большом и светлом,

      бесконечно далёком от земли и смерти,

      всё летят гуси-лебеди,

                                 белоснежны у них крыла,

      и, как раньше, песня у них светла,

      и ложится небесный пух вместо зимних вьюг,

      укрывает землю искромсанную твою.

      «Через реку Смородину нет моста…»

      Через реку Смородину нет моста.

      Это детские сказки: там темнота,

      Да густая трава, да дуб опалённый,

      Пацаны из двенадцатого батальона,

      Павшие под городом с названием Счастье —

      Некуда им возвращаться.

      Так и ходят они по этой траве,

      И две училки из Горловки ходят по ней,

      Завуч и географичка.

      Говорят: мы сегодня проходим свет,

      Он всего надёжнее и сильней,

      Подставляйте ему личики.

      И у мёртвых учительниц мёртвый класс,

      Искорёжен войной, и небрит, и чумаз

      Подставляет лица под ветер.

      И расходится чёрный мазут темноты,

      И они улыбают щербатые рты

      И становятся словно дети.

      «Господи, если Ты там не очень занят…»

      Господи, если Ты там не очень занят —

      дай мне силы смотреть глазами,

      взгляда не отводя.

      Тут пишут «укрытие», там – «укрыття».

      Такэ жыття.

      Дом сминается, как коробочка из картона.

      Под завалами из бетона —

      бабушка Галина.

      На её телефон проходят гудки, но молчит она.

      Скоро в Донецке будет совсем весна,

      запах ландышей и жасмина.

      Господи, дай мне силы не отвернуться.

      У пацанёнка из Мариуполя глаза, как блюдца,

      он говорить разучился.

      Что-то мне, Господи, не пишется, не поётся.

      Дедушка из подвала выходит на солнце,

      просит воды, свечей и мучицы.

      «так покупали чашки и тарелки…»

      так покупали