Ванильная смерть. Любовь Андреевна Левшинова

же пришла.

      Гриша увидел, как вздулась гневная венка на лбу Алисы. В жюри явно происходил разлад.

      – Очень вовремя. – Огрызнулась Барс. – Сначала поддержала мою идею, а затем слилась.

      Громов со своего места почувствовал раздражение капитана команды. Алиса смотрела за движениями Лукьяновой под зажигательную музыку, но сама от напряжения оставалась ровной, как палка. Эмма приосанилась тоже.

      – А ты без подпевалы в моем лице сама по себе вообще ничего не стоишь, да? – оскалилась она подруге в ответ, Алиса неприязненно дернула верхней губой.

      – Как и ты рядом с Арсом.

      Эмма окаменела. Распахнула глаза, посмотрела на Алису пораженно, но та разговор закончила и увлеченно наклонилась вперед, наблюдая за выступлением Лукьяновой. Эмма прищурилась, но проглотила язык и повторила за подругой.

      По мнению Гриши, Вероника выложилась на все сто: сделала изящный рондат, села на шпагат с прыжка, пластично двигалась. Но когда закончила номер и музыка в зале затихла, воцарилась пауза. Казалось, жюри – две трети святой троицы – специально тянут время, нагнетают атмосферу неопределенности.

      Лукьянова не спасовала и здесь: отдышалась, откинула за спину волосы, которые даже после сложных элементов выглядели, будто она только что вышла из салона, и уперла руки в бока.

      – Каков вердикт? – ее твердый вопрос разбился о стены приглушенным эхо.

      Барс с Эммой переглянулись. Алиса выглядела как придирчивый капитан команды в своем красном обтягивающем спортивном костюме, Эмма, по своему обыкновению, в атмосферу не вписывалась: была приглашенным дьяволом в белом по неосторожности перепутавшим плечо.

      – Не дотягиваешь. – Алиса сложила руки на груди, натянула до безобразия фальшивую улыбку. – Не тот уровень, извини.

      Вероника не стушевалась. Удивленно, небрежно выгнула бровь и хмыкнула.

      – А в московском лицее я со своим уровнем в первой линии стояла.

      Лиза рядом с Громовым разволновалась, во все глаза смотря на новую подругу, схватила Гришу за ладонь. Он улыбнулся уголками губ, сжал в ответ пальцы на ее мягкой коже.

      – Это говорит не в пользу Москвы. – пожала плечами Алиса.

      – Слишком смелые слова для той, кто ничего не знает о том, где я училась раньше. – Вероника почти смеялась – ее не трогали слова девушек, наоборот, она забавлялась и с улыбкой собиралась отстоять свою честь.

      – Мне и не нужно. – Тонкая улыбка, ленточным червем растянувшая губы Барс, не сходила с лица. Гриша представил себя на месте Лукьяновой. Ему было бы не по себе. – Знаешь известную шутку? – Она улыбнулась шире, легкомысленно взмахнула в воздухе пальчиками. – Переехать из Москвы в Питер – духовный рост. А из Питера в Москву – грехопадение.

      Громов хмыкнул, тут же спрятал смешок за кашлем. Он любил юмор, построенный на стереотипах – не воспринимал аргументы всерьез, но получал огромное удовольствие от дружеских споров на тему, как правильно говорить, «подъезд» или «парадная», упрекать москвичей в спешке, – даже их