Лопухи и лебеда. Андрей Смирнов

только после кормления, и ей не терпится участвовать. Витька дремлет у нее на руках.

      Бабушка качает головой, ее мучают сомнения.

      – Расцветка какая-то… слишком заграничная.

      – Ой, мама, у тебя старорежимные представления!

      – По двадцать восемь брали? – интересуется другая наша соседка, Соня, паспортистка из домоуправления. Она озабоченно курит у дверей, отгоняя дым в коридор.

      – По тридцать два, – сухо отвечает мама.

      – Чего ты даешь? – говорит мне Миша. – Молоток давай.

      Ошибаюсь я от усердия.

      В дверь звонят, я бегу открывать.

      – Жалко, не успели! – нервничает мама. – Только не говори ничего, пусть сам увидит…

      Папа приходит усталый.

      – Здорово, поросенок… – Он привычно шлепает меня по спине и идет на кухню.

      Раздевшись до пояса, он долго умывается. Я стою у двери с полотенцем и чистой рубахой в руках, сторожу, чтобы не зашли женщины.

      – Я по четвертной контрольной пять с минусом получил.

      – А почему с минусом?

      – Помарок много.

      Брызги летят по всей кухне, он фыркает и стонет, стирая с шеи полосы копоти, и с такой же яростью вытирается.

      – У нас занавески новые, – не выдерживаю я. – Только это – секрет.

      В комнате мы появляемся в самый ответственный момент – Миша закрепляет багет. Отец здоровается, садится на свое место к столу.

      – С обновкой, Константин Васильевич! – улыбается Оксана.

      Миша спрыгивает на пол и задергивает обе половинки. Деревянные кольца сухо и тонко звенят. Все рассматривают покупку в торжественной тишине.

      Мама старается выглядеть безразличной.

      – Ну как тебе? – спрашивает она, не выдержав.

      – Нормально.

      Бабушка сдвигает мамину машинку и бумаги, ставит перед отцом сковородку с макаронами.

      – Мне нравится, что рисунок скромный, – объявляет она.

      – Хозяин доволен – с вас магарыч! – Миша оглушительно смеется.

      – Ой, я вам так благодарна, честное слово! Мне прямо неудобно…

      – Немыслимые все-таки деньги, – выходя, вздыхает Соня, и мама тускнеет.

      – Да плюнь ты на эту воблу! – добродушно советует Оксана, пробуя Витькину пеленку. – Нам с Витькой нравится…

      – Ради бога, тише! – пугается бабушка.

      – Ее, что ли, деньги? Хоть приличная вещь в доме. А то все на эту чертову жратву.

      – Совсем другой вид, правда? – Мама на глазах расцветает. – Знаешь, какую очередь выстояла!

      Мы остаемся вчетвером. Бабушка берется за штопку. Родители молчат.

      А занавески – восхитительные! По темно-вишневому фону бегут, извиваясь, блеклые зеленые огурцы, вспыхивают лимонные искры.

      – Классные занавесочки! – говорю я. – Прямо как в театре…

      Усмехнувшись, отец отодвигает сковороду.

      Розовые пятна выступают на маминых скулах.

      – Тебе не нравится? Если ты насчет денег, то ты напрасно волнуешься… – быстро говорит она отцу. – Я все рассчитала. Это я взяла из тех денег, что