Сегодня – позавчера. Виталий Храмов

Опять попался. Крутимся, выкручиваемся:

      – Да перед глазами стоит. Прямо так и вижу. Но сам не сошью. Не умею.

      – Натан?

      – Вить, – Натан заёрзал на стуле рядом, – я тут с портнихой договорился.

      – В смысле?

      – Ты же говорил, что выйти не в чем, ещё в госпитале. Я же не знал, что всё так быстро решится. А у меня в знакомых портниха одна. Хорошенькая.

      – Как спец или внешне?

      Натан махнул рукой:

      – Одно другому не мешает.

      – Всё-таки друзей ты имеешь, – вставил я свои пять копеек.

      – Никого не касаемо! Я уже много лет ей помогаю. Ей детей поднимать надо, она меня обшивает. И делает это, как видите, хорошо.

      – Реклама – двигатель торговли.

      – Что? А-а, ну да. Помогаю зарабатывать. Так вот, она прийти хотела, мерки снять. Я отменил всё, думал – армия обеспечит. А теперь придется опять в глаза лезть. Да, опять же, дело не в этом. Мы с тобой как-то вели беседу, смысл которой был донесён до моей знакомой. Так вот теперь её интересует – как ты к дворянам относишься?

      – Никак, – усмехнулся я. Видя непонимание Натана, добавил: – К дворянам не отношусь.

      – Тьфу ты. Да я не о том.

      – Натан, ты как дитё. Ну как можно личные отношения строить на классовом признаке? Дворянство как явление отжило своё. Это я тебе уже говорил. Но это не значит, что все дворяне сплошь моральные уроды. Только большинство. Деградировавшее.

      – Это как? – Андрей не понял.

      – Обленившееся разумом, сердцем и душой.

      – А-а. Не знал, что так бывает.

      – Натан, ты скажи, она свой дворянский апломб проявляет?

      – Ни разу не видел. Но всё у неё как-то иначе получается. Как-то чище, возвышеннее. А это, что ты назвал, может, и не присуще ей.

      – Эх, если бы они все так смогли – высокомерие попридержать, да делом бы занялись – без революций обошлись бы.

      Мои собеседники разом напряглись, стали озираться. М-да, за языком-то следи!

      – Ты не против встретиться?

      – Конечно, нет. С чего вдруг? Человек нужным, полезным делом занят. Профессия уважаемая – не всяк сможет. А происхождение? Это как родинка на лице. Ну, есть. Ну, стесняешься. Ну и что? Человек-то при чём? Он не выбирает, откуда в свет прийти. Человека судить можно только по его жизненному пути.

      – Да, как шрам, – добавил комбат, больное это у него.

      – Хорошо ты сказал, Виктор. Я запомню дословно. И ей передам. Как бальзам на душу ей слова твои будут. Особенно сыну её. Взрослеет он. Мир видит искажённо.

      – Ну, вот и порешили. Натан, помоги в этом. Очень уж мне интересно, что за чудо он там видит, контуженый этот. Пошёл я. Нельзя мне с подчинёнными пить.

      – Литр коньяка выели – вспомнил, – удивился Натан, – я тебе припомню!

      – Натан, ну, правда. Я же теперь не боевой пенсионер, а комбат. На фронт меня не возьмут, такие, как ты, медики-душегубы зарубят.

      – И я к этому первый руку и приложу. Меня ведь не пускают. На финскую пустили, а сейчас – нет.

      – А я-то тут при чём?

      – Что ж мне одному оставаться?

      – Еврейская