Талмуд и Топор. Михаил Гинзбург

он решительно (или изо всех сил стараясь казаться решительным) повернулся и зашагал по размокшей грязи в сторону кладбища. Дождь усилился, холодные струи стекали по лицу, смешиваясь с потом. Под ногами противно хлюпало. Он плотнее закутался в старенький лапсердак, который моментально промок и стал тяжелым, как кольчуга. В руке он стискивал тоненький молитвенник – единственное «оружие», которое пришло ему в голову захватить.

      Дорога к кладбищу вела через пустырь, заросший высокой, жухлой травой и жгучей крапивой. Низкая, покосившаяся каменная ограда местами обвалилась. Старые, замшелые надгробия криво торчали из размокшей земли, как гнилые зубы великана. Ветер стонал между могил, раскачивая голые, черные ветви деревьев. Атмосфера была гнетущая, пропитанная запустением, смертью и чем-то еще… чем-то злым.

      Акива остановился у полуразвалившихся ворот, пытаясь отдышаться. Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь в ушах. «Шма, Исраэль… – прошептал он пересохшими губами, начиная главную молитву. – Адонай Элохейну, Адонай Эхад…» Он повторял святые слова снова и снова, как заклинание, силясь унять дрожь и собрать разбегающиеся мысли. Что он здесь делает? Зачем пришел? Какая муха его укусила?

      И тут он снова услышал его. Скрежет. Совсем рядом, за ближайшими покосившимися надгробиями. Кто-то или что-то методично рыло землю. Акива замер, перестав дышать. Он медленно, крадучись, двинулся на звук, прячась за высокими могильными плитами. Рука сама собой подняла молитвенник, будто это был меч или, на худой конец, дубина.

      За покосившейся гранитной плитой с полустертой надписью он увидел источник звука. Это было… нечто. Гуманоидное, но сложенное грубо, топорно, будто из сырой глины или кладбищенской грязи. Невысокое, сутулое, с непропорционально длинными, корявыми руками, заканчивающимися чем-то вроде острых когтей или узких лопат. Оно сосредоточенно копало свежую могилу, отбрасывая комья мокрой земли с жутким, чавкающим звуком. Лица у него не было – просто гладкая, грязно-серая поверхность с двумя тускло светящимися точками вместо глаз.

      Шед? Демон-землекоп? Или… голем ша'авур? Бракованный, неправильно созданный голем, обреченный на вечную бессмысленную работу? Акива читал о таких в старых, запретных книгах, но никогда не верил… До этой самой минуты.

      Тварь вдруг прекратила копать и медленно повернула свою безликую башку в сторону Акивы. Светящиеся точки уставились прямо на него, холодно, без выражения. Акива почувствовал, как кровь стынет в жилах. Он хотел закричать, позвать на помощь, но из горла вырвался лишь жалкий, тонкий писк. В панике он шарахнулся назад, споткнулся о корень дерева, торчащий из земли, и с грохотом растянулся в грязи. Молитвенник вылетел из ослабевших рук и шлепнулся прямо перед глиняным чудищем.

      Тварь дернулась, будто от удара кнутом. Она издала низкий, вибрирующий звук, похожий не то на стон, не то на скрежет камней, и вдруг… начала рассыпаться. Буквально таять под дождем, оседая, превращаясь в бесформенную кучу грязи. Когтистые руки отвалились, безликая голова