Инструкция к Распаду. Книга 2: Эхо Распада. Владимир Евгеньевич Лазовик

роскошная, но комфортная и технологически оснащенная. Мощный интернет, доступ к его счетам, возможность заказать все необходимое онлайн. Книги, музыка, фильмы – любая информация доступна мгновенно. Еда – доставка из лучших ресторанов. Общение – минимальное, по необходимости, через анонимные каналы.

      Он не хотел власти над миром. Он хотел власти над своей собственной жизнью. Полного, абсолютного контроля над своим временем, своим пространством, своими ресурсами. Жить в своем собственном, идеально упорядоченном мире, не завися ни от кого. Наблюдать за внешним миром со стороны, как за аквариумом, не вмешиваясь, если только это не будет абсолютно необходимо для поддержания его комфорта и безопасности.

      Это казалось ему идеальным существованием. Спокойным. Рациональным. Эффективным. Без лишнего шума, без ненужных эмоций, без обременительных социальных связей.

      ЕГЭ был последним барьером. Формальностью, которую нужно было преодолеть. Он сдаст его на максимальные баллы без усилий. Получит аттестат. Дождется совершеннолетия. И исчезнет. Как Костя. Но не по воле Куба, а по своей собственной. Начнет новую жизнь. Тихую. Свободную. Идеально контролируемую. Жизнь операционной системы, наконец обретшей свой собственный, идеальный сервер.

      Атмосфера в школе изменилась еще раз. Страх после исчезновения Кости и самоубийства Анда никуда не делся, но теперь к нему примешался новый, брезгливый оттенок, направленный на конкретную цель. На Шона.

      Слух просочился быстро, как это всегда бывает в замкнутом мирке школы. Кто-то где-то услышал, кто-то кому-то проболтался – неважно. Важно то, что теперь все знали: у Шона Лебедева на спине выскочила какая-то страшная родинка, которую вырезали, потому что она могла быть раком. Слово "рак" в подростковой среде обладало почти мистической, пугающей силой. К нему добавились обрывки фраз про "неправильную", "быстро выросшую", "опасную".

      Реакция была мгновенной и жестокой. Шона начали сторониться. Когда он шел по коридору, разговоры стихали, люди инстинктивно отступали на шаг, провожая его брезгливыми или испуганными взглядами. Словно он был прокаженным. Словно его "болезнь" могла быть заразной. За его спиной зашелестело новое прозвище, отвратительное и точное в своей детской жестокости – "Опухоль".

      Марк наблюдал за этим с холодным интересом. Это было еще одно непредвиденное, но логичное последствие работы "Клейма". Он хотел метку – Куб дал метку, несущую страх. Теперь этот страх проецировался на окружающих, вызывая социальное отторжение. Система работала, порождая все новые волны распада.

      Он нашел Шона после уроков, забившегося в самый дальний угол пустой раздевалки. Тот сидел на скамейке, обхватив колени руками, и мелко дрожал. Увидев Марка, он вздрогнул, в глазах мелькнул ужас, но потом – слабая тень надежды.

      «М-Марк…» – прошептал он, голос срывался. «Ты… ты слышал?»

      «Слышал что?» – спросил Марк, хотя прекрасно знал ответ, считав волну паники и обиды от Шона