Оружейник из Милана. Пьер Алексис Жозеф Фердинанд Понсон дю Террайль

что вы будете единственной подругой этой королевы, всеми покинутой и брошенной в день своего коронования; поэтому я разрешаю вам называть меня своей дочерью…

      Герцогиня заключила Екатерину Медичи в свои объятия.

      – Дитя мое, – прошептала она, – откройте мне душу, доверьтесь мне… Вы любите…

      – Может быть… – вздохнула Екатерина.

      – И этот мужчина, который впервые в жизни заставил ваше сердце биться под лазурным небом вашей прекрасной родины, был отнюдь не наследник престола…

      – Нет, – покачала головой принцесса.

      – Бедное дитя… бедная принцесса… бедная королева… Неужели это ваша извечная судьба, неумолимый и безжалостный рок, преследующий всех дочерей грандов и королей, чья красота и любовь зависит от политических капризов?…Тот, кого вы любили, наверное был простым дворянином…

      – Я не знаю, – прошептала Екатерина.

      Герцогиня жестом выразила свое удивление.

      – Я виделась с ним в течение часа, а то и меньше… один-единственный раз…

      Затем дофина поднесла руку к груди и горестно добавила:

      – Ах! Он по-прежнему в моем сердце…

      И в глазах Екатерины вновь заблестели слезы.

      – Боже мой! – едва слышно сказала она. – Я даже не знаю как его зовут…

      Она на мгновение замолчала, словно желая насладиться сладкой горечью своих воспоминаний, затем, следуя тому же порыву взаимной симпатии и доверия, который до этого ощутила герцогиня, бросилась к ней в объятия и сказала:

      – Я хочу чтобы вы все знали… потому что эта тайна угнетает меня и давит… потому что воспоминания эти для меня стали пыткой…

      – Говорите, мадам, говори, дитя мое… Представьте себе, что я ваша мать…

      – Знаете, – продолжала Екатерина, – почему я смогла бы полюбить наследника престола, моего супруга, почему я так ужасно страдала, после того как он бросил меня, и почему так болезненно переносила триумф моей соперницы? Все дело в том, что в нем я любила бы отнюдь не его… И в том, что дофин постоянно напоминал бы мне того удивительного человека, чей голос в течение десяти минут звучал у меня в ушах, чей взгляд на мгновение пересекся с моим, чтобы навсегда поселить в моем сердце волнение и тревогу…

      – За всем этим кроется какая-то тайна! – прошептала герцогиня, совершенно не улавливая смысла этого необычного признания.

      – О да! – продолжала дофина. – Тайна… тайна необъяснимая… но не перебивайте меня, мадам, дослушайте… Это случилось в прошлом году, в Милане… как-то вечером… я вместе со своей фрейлиной, синьориной Марией ди Польве, ныне маркизой де Сент-Андре, облачались в маскарадные костюмы для бала, который миланская знать устроила в нашу честь, то есть в честь моего отца и меня. Среди приглашенных распространился слух, что я буду переодета греческой крестьянкой, а Мария – французской придворной дамой. Мне показалось, что будет забавно обмануть ожидания собравшихся, попросив фрейлину облачиться в мой костюм, а самой надеть тот, который изначально