Время выживания. Шевченко Андрей

в голове тут же пропали.

      Он провожал пса глазами и размышлял, как изменился мир. Выглядела эта собака обычным "двортерьером" – лохматая шерсть, вислые уши и хвост колечком. Вот только размерами псина превышала датского дога. Этот пёс появился после Апокалипсиса. Откуда – никто не знал. Просто появился и всё. Он стал вожаком у бродячих собак – тех, что сбежали из Усть-Лимана или сбежались из окрестных разорённых поселений. Эти дворняги по прихоти природы вдруг стали крупнее и обзавелись жутковатыми красными глазами. А те псы, что по-прежнему жили в посёлке с людьми, ничуть не изменились и до дрожи в лапах боялись своих собратьев-мутантов.

      Раньше относительно безобидные собачьи стаи теперь превратились в смертельную опасность для всех, кто решался покинуть посёлок. Стоило человеку пересечь невидимую черту, как огромные псы бросались на него и рвали в клочья. Несколько раз местные охотники пытались проредить стаи собак-убийц, но быстро поняли бесполезность этого занятия. Во-первых, капсюли и порох стали на вес золота, а во-вторых, на месте одной убитой псины появлялось пять, а то и десять лохматых стражей.

      Водные просторы стерегли огромные выдры и гигантские сомы, утаскивавшие в глубину не только людей, но даже целые лодки. А немногие выжившие рыбаки божились, будто бы видели трехметровых щук с зубами, как у заправских акул.

      Несколько раз жители посёлка пытались прорваться в большой мир, но тех, кому повезло миновать стражей, ждала другая напасть. Из свинцово-серых туч прицельно били молнии, одним попаданием превращавшие нарушителей границы в обугленные головни. Люди перестали пытаться покинуть посёлок и даже просто приближаться к границе без крайней необходимости. Так Усть-Лиман превратился в гетто, охраняемое свирепыми, безжалостными хищниками и молниями-убийцами.

      *****

      Антон выставил на стол трёхлитровую банку с молоком.

      – Вот, заработал!

      – Что делал? – поинтересовался Николай, решавший сложный вопрос: можно ли ещё раз сшить лопнувший ремешок на сандалии Ксюши, или проще оторвать его и сделать другой.

      – Оторви, – посоветовал Антон, с первого взгляда угадав, чем занимается друг. – В сарае был старый брезент, можно из него попробовать. А занимался я копанием подпола у одной бабки на Ливнёвой.

      – На Ливнёвой? Один? – помрачнел Коля. – Не мог хотя бы Сашка или Миху позвать?

      – Братьев отец на сенокос припряг, ты на охоту ушёл. Да ладно, ничего же не случилось.

      Николай покачал головой. Ну вот что делать с этим оболтусом? Ведь ему уже почти девятнадцать, а никак не хочет сообразить, что нет больше прежней жизни: цивилизованной, предсказуемой, безопасной. Это год назад можно было спокойно пройти на другой конец посёлка и подзаработать деньжат перекапыванием огорода. А теперь в одиночку шляться в чужой район опасно. Смертельно опасно. Особенно с тех пор, как адепты учения Матвея стали неоспоримой силой и взялись наводить свои порядки.

      – Антоха, ты