Города богов. Сергей Суханов

напиток.

      Двое мальчиков без одежды, которые тащили винную ойнохою, часто останавливались среди шевелящихся тел. Полностью обнаженная девочка подставляла под сосуд канфар, а затем предлагала напиток оргиастам. Выпив его, те возвращались к совокуплению с возросшей пылкостью.

      «Афродизиак, – решил галикарнасец. – Скорее всего, на основе меконина или хашеши с добавками вроде тертой китовой амбры, размолотого латука и мякоти артишоков… А может, просто неразбавленное вино… У многих тут пьяные лица…»

      Он вспомнил, как на афинской агоре мошенники надрывают горло, расхваливая возбуждающие снадобья из крови летучей мыши, гусиных языков, желтков яиц голубки и один только Зевс знает, чего еще… А в качестве убойного по действию средства без зазрения совести предлагают якобы соскобленную с тела известного олимпионика грязь.

      Тем временем жрица с пекторалью освободилась от хорового соития. Мужчины откинулись на ковер, чтобы отдохнуть после истечения семени. Она же, все еще энергичная и возбужденная, отправилась гулять по залу.

      Жрица то и дело присоединялась к занятым блудом оргиастам, чтобы поцеловать в губы одного, нежно погладить другого или, царапая кончиками ногтей кожу на спине или животе харимту, добавить остроты к ее ощущениям.

      Поравнявшись с Геродотом, она остановилась. Теперь на ее голове была ритуальная тиара, увенчанная соколиным чучелом. Их глаза встретились. Спокойный, насмешливый взгляд галикарнасца и одурманенный зельем, отрешенный взгляд финикиянки, словно она все еще смотрела на охваченные похотью чресла гостей.

      Геродот оценил кричащую красоту жрицы. Не развратно-невинную прелесть юных харимту Астарты, а великолепие зрелой женщины, которая знает себе цену и умеет превращать мужчин в потерявших самообладание от страсти хищников.

      Намасленная кожа отливает бронзой. Не знавшие молока груди налиты сочной крепостью. Припухшие от жестоких поцелуев губы просят еще больше насилия.

      К вискам убегают брови, изогнутые, как птичьи крылья в полете. Глаза со зрачками цвета коричневой яшмы подведены сурьмой. Веки затемнены пастой из зеленого малахита.

      Судя по яркой обольстительной внешности и тиаре на голове, именно эта царственная шлюха и была той самой пундекитой, которую описывал Харисий. Геродот подумал, что надо отдать ей должное – такому мастерству соития может позавидовать любая из ее подопечных.

      – Спускайся, – позвала жрица.

      Он усмехнулся:

      – Пока не готов.

      По ее лицу пробежала легкая улыбка:

      – Подготовить тебя?

      – Иди сюда, обсудим… – уклончиво ответил галикарнасец.

      Она медленно поднялась по ступеням. Грациозно села рядом с ним на расстеленный хитон. Повернувшись к гостю лицом, посмотрела на него долгим оценивающим взглядом. Полным бесстыдства и откровенного предложения.

      Геродот опустил голову, он все еще не мог по-настоящему проникнуться атмосферой всеобщего эротического безумия. Может, ему