Дичь для товарищей по охоте. Документальный роман. Наталия Вико

не включаете? – спрятав улыбку, поинтересовался Савва.

      – Будто сам не знаешь? – ворчливо сказала она, не поднимая головы. – От свечей дух медовый идет и тепло живое.

      – Марья Федоровна, что еще изволите? – прощебетала молоденькая прислуга, слегка наклонив голову.

      – Ступай! – махнула рукой Мария Федоровна, продолжая читать.

      Савва, откинувшись на спинку дивана, сидел с полуприкрытыми глазами и размышлял. Всякий раз, приезжая к матери, он подсознательно ждал доброго слова, похвалы, поддержки. И, наверное, нежности и материнской ласки. Нет, он, конечно, знал – мать любит его, но не считает нужным проявлять любовь к тому, кто уже давно перестал быть смешным маленьким упрямцем, а стал взрослым и сильным мужчиной.

      Иногда, во сне, к нему приходила мать. Другая, из какой-то иной жизни. Протягивала руки навстречу, и он, мальчишка, сбегая вниз по ступенькам, нырял в ее объятья, в нежную, теплую, сумасшедшую любовь. А она целовала его лицо, пальчики, и шептала: «Милый мой, милый, мальчик мой¼»

      – Я спрашиваю… – вернул его к действительности голос Марии Федоровны, протянувшей к нему руку с письмом. – Где витаешь? Как дети, здоровы?

      Савва убрал письмо в карман. Вот опять – будто и не читала, слова не скажет в одобрение, хотя по глазам видно – довольна.

      – Здоровы, матушка. Сейчас с Зинаидой в Покровское собираются, – Савва потеребил цепочку часов.

      – Торопишься куда? – мать неодобрительно приподняла бровь.

      – На мануфактуру, а потом в театр. Путь не близкий, но обещал, – стряхнул он с колена несуществующие пылинки.

      – Слышала я, зачастил ты туда? – Мария Федоровна испытующе взглянула на сына. – Не нравится мне это!

      Савва поднялся с места, машинально достал портсигар, раскрыл его, но, поймав неодобрительный взгляд матери, громко защелкнул и снова убрал в карман.

      – Интересное дело получается, матушка! Никак вам Савва не угодит! Что-то я уставать стал от поучений.

      Под недовольным взглядом Марии Федоровны сбавил тон.

      – Вот вы, матушка, на Зину мою все обиду держите, а ведь вы ее любить должны: она точь-в-точь ваши речи повторяет.

      Изнутри набегала горячая волна раздражения. Пора было уходить. Не хотелось вновь закончить разговор ссорой.

      – Матушка, право же, я уж не дитя. Вырос давно. И жизнь строю по своему разумению и… полученному воспитанию. А воспитание вы мне дали отменное. Надеюсь, оспаривать не станете? – с добродушной улыбкой он посмотрел на мать.

      Та погрозила пальцем.

      – Хитер ты, Савва. Ой, хитер! – ее глаза потеплели. – Ладно, ступай. Вижу я – тебе уж не сидится!

      Савва поцеловал протянутую руку и, не оглядываясь, будто сбросив груз с плеч, вышел из комнаты.

      На душе Марии Федоровна было тревожно. «Не дитя… Вырос давно… И жизнь строит по своему разумению… Храни его Господь», – перекрестила она сына вслед.

      3

      – И вот