Дичь для товарищей по охоте. Документальный роман. Наталия Вико

нельзя…

      – Хорошее… – снова задумчиво повторила Андреева и зябко поежилась.

      – Холодно? – хрипловатым голосом спросил Савва.

      – Нет. Это так… – провела она пальцами по волосам, – …от мыслей. – И, словно отгоняя их, махнула ладошкой у лица.

      «От своих или от моих?» – лихорадочно подумал Савва и вдруг, решившись, схватил Андрееву за руку. Рука оказалась неожиданно мягкой и горячей.

      – Вот что, Марья Федоровна! Едемте – ка со мной!

      – Куда? – слабо улыбнулась та, и Савва почувствовал, как на лбу у него выступила испарина.

      – Куда? Неважно. Едем!

      – А и впрямь – неважно! – засмеялась она, высвобождая руку. Просто, чтобы поправить прическу…

      5

      – Милая, хорошая моя, красавица, знаешь ведь, как люблю тебя, девочка моя, и пользуешься моей слабостью.

      Голос Саввы был непривычно ласков.

      – Ну-ну, вижу, рада мне, моя милая, и я тоже, – поцеловал он лошадь в морду и скормил еще кусочек хлеба. – Ешь – ешь. Больше не дам, – потрепал любимицу за холку.

      – Что? Чудо? – с улыбкой повернулся к Марии Федоровне.

      – Чудо! – весело согласилась та.

      – Покататься желаете?

      Андреева неопределенно повела плечом.

      – Не бойтесь, Марья Федоровна! Она кроткая. Никогда не видел белой лошади, чтобы не была кроткой! Или гнедой – без норова! Ну, а вороная – всегда упряма, как осел.

      – Да, я и не боюсь, – лениво—грациозно изогнув спину, Андреева с вызовом посмотрела на Савву.

      – Тихон! Неси седла! – распорядился он и, взяв под уздцы двух лошадей, белую и вороную, вывел из конюшни.

      – Вороную желаете, конечно, мне предложить? – засмеялась Андреева мелодичным, грудным смехом, наблюдая, как конюх седлает лошадей.

      – Нет уж, Марья Федоровна. Не обессудьте, на вороном жеребце сам поеду. А ваша вот – белая. Прошу любить и жаловать, – радушно улыбнулся Савва, но вдруг замер.

      – Тс-с. Не шевелитесь! – прижал он палец к губам.

      Андреева замерла. Бабочка темно-синего цвета с зеленым обрамлением по краям крыльев опустилась ей на плечо.

      – Какая же красавица! – с восхищением выдохнул Савва. – Дух захватывает, как хороша!

      Андреева смущенно опустила глаза, будто вовсе и не поняла ничего.

      – Савва Тимофеевич! Готово! – голос конюха – конопатого парня лет восемнадцати, заставил его обернуться. Бабочка вспорхнула и улетела, обиженно взмахивая крыльями. Мария Федоровна, пряча улыбку, решительно направилась к лошади.

      – Помочь? – Савва подставил руку.

      – Отвернитесь-ка лучше! – приподняв край широкой юбки, она ловко, по-мужски, запрыгнула в седло и расправила складки ткани. – Теперь можно!

      Савва повернулся. Мария Федоровна сидела в седле уверенно и красиво, ничуть не смущаясь того, что ноги открыты до колен, и смотрела с вызовом.

      – Марья Федоровна, – сорвавшимся