Дозволенная пища. Эвелина Андреева

какая-то ошибка! Я ничего не сделала, отпустите, пожалуйста…

      Он слегка нахмурился:

      – Ответь мне так же честно и искренне, как ты отвечаешь на исповеди своему духовному отцу, дитя моё: ты девственна? Правда ли то, что ты не познала мужа?

      – Да, мой добрый господин, – с явным облегчением залепетала она. – Истинная правда, я не согрешила ни с одним мужчиной, клянусь вам!

      – Очень хорошо, дитя, очень хорошо, – проворковал он, продолжая улыбаться и поглаживая её по щеке. – Я вижу, что ты говоришь правду. – Затем прикоснулся ногтем к вороту её разорванной рубахи, по его пальцу пробежала искра, и ткань испарилась, будто бы её никогда и не было. – Именно такую, как ты, я и искал. Юную, невинную и прекрасную.

      Щёки девушки из бледных вдруг стали пунцовыми, а слёзы на них быстро высохли. Она вжала голову в плечи и зажмурилась. Затем, почувствовав тёплую ладонь на своей груди, под влиянием новой мысли едва слышным прерывистым шёпотом произнесла:

      – Доб… добрый господин… Я сделаю всё, что ты прикажешь… Всё, что ты захочешь…

      – Конечно, ты сделаешь, моя дорогая, – ответил Ксандер. – Конечно. Я в этом ничуть не сомневаюсь.

      Тёплая ладонь покинула её тело, и она опасливо открыла глаза. Он был красив. Пожалуй, она не видела никогда и никого прекраснее, чем этот статный беловолосый мужчина в роскошном одеянии… поверх которого он теперь зачем-то надевал длинный кожаный фартук. Её взгляд снова упал на каменный стол. Теперь на нём возвышался крупный полупрозрачный фиолетовый кристалл. Его грани отливали кровавым блеском, словно глаз древнего и ужасного божества.

      И в этот момент к ней пришло осознание предназначения тех странных серебристых штучек…

      – Хотя ты не совсем верно поняла, что именно я от тебя хочу, – продолжал Ксандер, собирая свои роскошные длинные волосы в хвост, дабы в процессе не испачкать их кровью. – Но ты очень скоро поймёшь.

      Она отчаянно завизжала. Звук, многократно отразившись от сферического свода, наполнил ритуальный зал, стены которого, казалось, задрожали. Тёмные фигуры в чёрных балахонах выступили из своих ниш и запели. Всё громче и громче, они пели один-единственный низкий звук. Протяжный, вибрирующий, похожий на звук колокола, скоро он заглушил её визг.

      Но она всё же могла слышать своего мучителя, скорее, она ощущала его слова так же отчётливо, как видела его улыбку.

      – Да, теперь ты можешь начинать бояться, дорогая. Филактерий настроен, и теперь ни одна твоя вибрация не пропадёт понапрасну.

      Фиолетовый кристалл, казалось, вибрировал вместе со звуком. На его гранях заиграли быстрые багровые сполохи. Он поглощал её волю, оставляя взамен лишь ужас. Глубокий, животный, ледяной ужас, от которого нельзя было укрыться.

      Тот, кто был в фартуке, снова приблизился вплотную. Она увидела в его руке кривой серебристый нож. В глазах потемнело, а уши будто бы залило водой.

      – О нет, крошка, я не дам тебе улизнуть, – сказал тот, кто был в фартуке, и провёл ладонью перед её глазами.

      Обморок