Дозволенная пища. Эвелина Андреева

затем придётся надеть доспех.

      2.

      – Повелитель! Всё готово к ритуалу.

      Голос звучал приглушённо и несколько испуганно, как и следовало ожидать от хорошо вышколенного адепта. Кем именно был этот – разобрать было сложно, да и незачем: все они практически не отличались друг от друга. Особенно те, кому повезло пройти высшую ступень обучения. И остаться при этом в живых.

      Он обернулся, стоя в пятне света, падавшего сквозь мутноватое серо-голубое стекло. Поворот был выверенным, с расчётом на то, какое впечатление произведёт его силуэт на фоне огромного, от пола до потолка, освещённого окна. На мгновение замер, позволив адепту лицезреть сию ввеликолепную картину. Адепт склонился ещё ниже, украдкой восхищённо взирая из-под капюшона на своего повелителя.

      – Девственна?

      – О да, мой господин!

      – Если это снова окажется не так… – медленно произнёс Ксандер.

      Адепт рухнул на колени:

      – Повелитель… Никто не прикасался… Клянусь тебе…

      – Хорошо, – процедил Ксандер. – Иначе мне пришлось бы сделать с тобой то же самое, что с твоим предшественником.

      Из-под капюшона донёсся едва слышный сдавленный писк. Ксандер удовлетворённо ухмыльнулся, зная, что сейчас у адепта не хватит духу поднять глаза, чтобы это заметить. А затем, не обращая более никакого внимания на скукожившегося на полу слугу, прошествовал мимо него к двери.

      Крутые, истёртые временем, ступени длинной винтовой лестницы вывели его в высокий холл, заканчивающийся дверью в Зал ритуалов. Два адепта, в таких же чёрных балахонах, почтительно и беззвучно распахнули её перед ним, и он вошёл внутрь.

      Огромное круглое помещение без окон освещалось лишь светом факелов. В вышине, под каменным сводом, царил мрак. Здесь невозможно было догадаться о времени суток. Казалось, что здесь вообще не было времени. И он строго следил за тем, чтобы его слуги, его так называемые ученики, поддерживали зал именно в таком состоянии. Даже бездарности должны приносить пользу. Поэтому мраморные полы и стены всегда были тщательно отполированы, светильники начищены и заправлены, факелы зажжены, а инструменты сверкали чистотой металла и были разложены на алтаре в идеальном порядке. И нигде – ни единого пятнышка крови от предыдущих ритуалов. За этим от следил особенно строго.

      Ровно пятнадцать шагов отделяли вход от середины зала, где возвышалась массивная колонна из полированного до блеска лабрадорита. Этот зал был святая святых его Асилума. И сегодня он вновь был заполнен зрителями и участниками действа.

      Как маг и учёный, он мог бы презирать зрелищность картины. Главным была не красота, а рациональность и полезный эффект. Но он прожил достаточно долго, чтобы разобраться в себе, и понимал: кроме рациональной части, в его натуре есть и другая, не менее важная сторона.

      Он был художник. Его холстом была природа, его инструментом – магия, его красками – энергии. Его вдохновением – восторг и ужас тех, кому посчастливилось