Срочно требуется жена и мама. Лариса Петровичева

желании мог бы приземлиться самолет. Сразу же охватило ледяным ветром, в лицо ударили снежинки – ох, да я попала из своего лета в зиму.

      Ректор жил с размахом. Дворец с квадратным внутренним двором, фонтаны внизу, золотая лепнина, которая украшает окна, и…

      Дракон?

      Я застыла с раскрытым от удивления ртом. Дракончик, который летал в детской, казался мышью рядом с золотой громадой, которая с торжественной величавостью опускалась с небес на дворец. Тяжелые крылья, гибкое тело, покрытое чешуйчатой броней, длинный шипастый хвост, расплавленный огонь в прорезях глаз и зубастая пасть – от волнения меня ощутимо качнуло.

      Вот он какой, Эван вин дер Моот. Я упала бы, если б Мартин не поддержал.

      – Папа! – закричали мальчики, замахали руками. – Папа прилетел!

      Сейчас их наполняло искреннее счастье. Кажется, они забыли про сломанный артефакт и наказание и просто радовались, что отец дома.

      Огненный взгляд дракона скользнул по мне, и я почувствовала, как проваливаюсь куда-то очень глубоко. Драконьи лапы мягко коснулись перил балкона, все залило золотым светом, и рассерженный мужской голос осведомился:

      – Это еще кто?

      Господину ректору было около тридцати. Его лицо было из тех, которые навсегда врезаются в память, как только увидишь. Безукоризненно правильные черты, прямой нос, пристальный взгляд карих глаз, жесткая линия рта, идеально подстриженные и уложенные темные волосы – Эван вин дер Моот был красив красотой античной статуи.

      Но статуи равнодушны и спокойны. А в лице ректора мне почудилось что-то очень тяжелое, болезненное и живое.

      Он нес громадный груз и никогда об этом не забывал.

      – Папа, это… – начал было Джейк и опустил голову. Пит начал похныкивать.

      – Разрешите доложить, ваша милость, – Мартин протянул ректору скомканное кружево сунтрантана. – Вот он, извольте. Мальцы уволокли. И барышню тоже они вытянули. У нее какой-то странный мир. Видно, очень далеко от нас.

      Ректор увидел испорченный артефакт и изменился в лице – оно наполнилось уже привычной горечью и тяжелой злостью. Он пристально посмотрел на меня, и в груди шевельнулся холодный ком.

      Мне сделалось не по себе. Еще никто и никогда не рассматривал меня так, словно я была куском мяса на витрине.

      Жуткое ощущение. Пронизывающее до костей.

      – Пап, это Лери, – сказал Джейк. – Можно она с нами поживет? Сунтрантан же все равно надо чинить…

      Эван молчал – и вот лучше бы он орал и стучал кулаками по всем, кто попадется. Это молчание было тяжелым и давящим, оно невольно заставляло опускать голову.

      Ректор подавлял. Тяжело же приходится его студентам и преподавателям, когда он рядом.

      – Мартин, отведи их в комнату, – сухо приказал Эван. Голос у него, кстати, оказался приятным, пусть и с жесткими нотками. – Никаких прогулок. Я обещал взять вас на катание, теперь вы туда не пойдете.

      Я ожидала, что мальчики будут ныть – но они стояли молча, принимая наказание.

      – Марта, никаких игрушек для них, – продолжал ректор, и Марта