Маньяк: Не твоя. Vena Rouh

не будет, – раздалось раздраженное с другой стороны, – Слушай восьмую, она знает о чем говорит.

      – Восьмую? А я тогда какая? – очередной всхлип.

      В комнате повисло молчание, Она снова быстро засунула ложку каши в рот, проглатывая практически не жуя, а потом ещё одну и ещё, пока миска не опустела и там не осталась ни одной крупинки. Отвечать на вопрос ей не хотелось.

      Болтать с девушкой тоже.

      В любом случае, за последние месяцы она научилась не чувствовать ничего к людям, с которыми ведёт беседу, а это убивало весь кайф общения.

      Научиться чувствовать обратно?

      Когда каждого твоего собеседника рано или поздно, обычно в течение месяца, повезет если больше, убивают самым жестоким способом, периодически заставляя тебя смотреть, а потом куски его мяса кидают в твою еду… Это вызывает как минимум… Пустоту.

      И в какой-то момент ты понимаешь, что сломан настолько, что больше не можешь чувствовать ничего.

      Ни к кому.

      Лишь один собеседник постоянен…

      Она вспомнила как он убил первую несколько месяцев назад, ею стала Эмма. Сначала была ярость, гнев, боль… К психопату естественно. А потом вдруг все эмоции исчезли и наступила тишина.

      Она была той самой, гнетущей тишиной, которая давила на Нее, но в то же время была единственным спасением. Можно сказать укрытием от всего мира.

      С тех пор она не чувствовала ничего.

      Ни к нему.

      Ни к девушкам.

      Ни к себе самой.

      День 97

      От сильного толчка Она отлетела, больно ударившись о стену и начиная сползать вниз, но осесть Ей никто не дал, с силой хватая за горло, обновляя уже было начавшие сходить синяки.

      Он сдавливал, заставляя Ее задыхаться, но (уж простите за тавтологию) не давая задохнуться, а Она измученно хрипя, продолжала держать зрительный контакт.

      Побежденная, сломленная и сдавшаяся, она всё ещё была гордой. Безразличная ко всему: к людям и к боли, Она всё же не хотела доставить ему удовольствия понять, что Она разбита, день ото дня пытаясь отыгрывать роль той, кем была когда-то давно, когда только оказалась здесь.

      Он кричал что-то ей в лицо, то и дело ударяя по щекам, но Она не вслушивалась в слова, тупо глядя в его расширенные от эмоций глаза.

      Когда мужчина отпустил Ее, и ноги покосившись, не выдержали, он схватил ее за спутанные грязные волосы и со всей злости впечатал головой в стену, оставляя на расписанной в ручную узорами стене красное кровавое пятно.

      – Добавим цвета в портрет, моя роза, – даже ласково прошептал он, медленно проводя пальцем по разбитой скуле своей любимицы.

      А внутри Нее от удара всё зазвенело, в глазах потемнело. Мужчина же вновь, так и не отпустив волос, попытался пробить ее голову пусть и красивыми, но кирпичами.

      Полукашель вырвался из Ее горла, пока Она, закрыв глаза считала. Он не убьёт ее. Надо просто переждать. В самый долгий раз всё закончилось когда она дошла до 1073. Хуже, учитывая довольно