Свидетель. Владимир Березин

ко мне приходили соответствующие.

      Был в них, несомненно, особый смысл, но пока недоступный мне.

      Уличная музыка маленьких человечков была мне ближе, её чёткий ритм волновал меня. Хотелось, не заходя домой, идти на вокзал и ехать, ехать куда-то. Но я лишь, как свидетель, старался запомнить свои ощущения.

      Случился у меня день рождения, случился и прошёл – без последствий. После него я слонялся по спящей квартире и курил забытые гостями сигареты. Сигареты были разные, как, впрочем, и сами гости.

      Позвонил мне и человек, к которому ушла моя жена. Мы дружили с ним – можно так сказать, и он передал мне привет от неё. Бывшая жена в этот момент куда-то уехала, в другой город, а может, в иное застолье.

      А я продолжал принимать поздравления.

      Рядом, испуганный таким количеством людей, крутился мой старик. Он подходил ко мне и запрокидывал голову, будто спрашивал: «Скоро? Скоро, да?»

      Но они исчезли – все, только старик ещё жался ошеломлённо к стенам. Скоро испуг его прошёл, и он заснул.

      Такие вот истории происходили со мной.

      Вернёмся к старику.

      Он спал и был виден через полуоткрытую дверь его комнаты. Он спал изогнувшись, с запрокинутой головой.

      Пройдёт время, и, так же заснув, он встретит следующий год, а потом снова выйдет в коридор прогуливаться и ужасаться уже прожитой им жизни.

      Снова, после долгой паузы, попал я в дом на Трёхпрудном переулке. Жил в этом доме один интересный человек с простой фамилией Гусев, у которого я квартировал прошлым летом. Осенью он пропал куда-то, а теперь вот объявился.

      Я попал туда на день рождения хозяина – несколько неожиданно, потому что узнал об этом событии случайно, за час или два.

      Добираться до Трёхпрудного нужно было по улицам, заваленным мокрым снегом, и вот услышал комариный писк домофона, увидел вечерних чужих девушек. Под мышкой у меня был подарок хозяину – бутылка водки из Израиля, случайно приблудившаяся в мой дом как раз на дне рождения. Тогда это казалось смешной нелепицей. Водка – да из Израиля.

      Эту бутылку мне прислал человек, похитивший жену у именинника.

      Я заметил, что в моём повествовании вообще много чужих жён. Но слишком много и войны, и вот похититель чужих жён, в этот момент одетый в военную форму, окапывался где-то в песке чужой пустыни.

      Круг, таким образом, замкнулся, а этот чужой день рождения получился, не в пример моему, долгий, с ночной игрой в футбол, с ночёвкой и даже с дракой, с размытой слезами женской тушью.

      Но это было потом, а в середине ночи я увёл соседку гулять по снежным улицам. Мы говорили о чём-то, о чём – я не помню, и вдруг я узнал, что моей спутнице не восемнадцать, а двадцать четыре и у неё своя, не известная никому жизнь. Жизнь, которую я никогда не узнаю, и я почти влюбился в эту случайную женщину, в её смех и поворот головы, хотя эта любовь была сродни жалости к самому себе, а уж что-что, а такую жалость я ненавидел.

      И мне пришлось вернуться домой –