Первые грозы. Лана Кузьмина

Машиной вины в том не было ни грамма. Просто так сложилось, что ей прощалось то, что другим грозило записью в дневнике, вызовом родителей или словесным замечанием. Когда Ню стучала по столу пальцами, ей велели прекратить, потому что делала она это, по общепринятому мнению, нарочно. Маша могла хоть обстучаться неуправляемой ногой о парту. Ню постоянно снижали оценки за неразборчивый почерк, Машины каракули удостаивались твёрдой «пятёрки» за старание. Но самым серьёзным стало даже не это. У новенькой обнаружилась ещё одна общая с Ню проблема – она боялась отвечать у доски. С места – пожалуйста. Пусть медленно и сосредоточенно, но дело шло. У доски словно кто-то перекрывал кислород. Маша сипела, жадно глотала воздух и не могла произнести ни слова.

      – Машенька, не волнуйся, – успокаивали её учителя, гладя по спине. – Можешь не выходить.

      Ню у доски умирала. У неё темнело в глазах, оглушающе стучало сердце, пальцы безостановочно теребили край одежды. И это при том, что при других обстоятельствах она была смелой и даже наглой, кидая учителям фразы, за которые потом приходилось краснеть. В её символическую смерть у доски не верили. Считали, что Ню подражает Маше.

      – Чего это я подражаю? – как-то возмутилась она. – Я же первая начала!

      Но её никто не слушал. Учителя нервно закатывали глаза, в классе дразнили. А вот Машу не трогали. Не потому что одноклассники всерьёз задумывались о её диагнозе или жалели её. Просто невозможно дразнить человека, который не обижается, а наоборот смеётся вместе со всеми, часто даже не понимая, что над ним издеваются.

      Вот поэтому Ню и ненавидела Машу. За её болезнь, дающую индульгенцию за все проступки, вольные и случайные, за отношение к ней, безразлично-снисходительное, одноклассников. Против Маши лично она не имела ничего, но больше всего на свете Ню хотелось, чтобы та училась в другом классе, а ещё лучше в соседней школе.

      Ню слушала про море и думала о том, как здорово было бы заполучить какую-нибудь нестрашную болезнь, чтобы все тебя любили, сдували пылинки и прощали абсолютно всё.

      Глава 5

      Лёша терпеть не мог школьные мероприятия. Особенно когда погода за окном радовала глаз и тревожила душу. Осень в этом году оказалась удивительно тёплой. Начало октября, мягкое неяркое солнце заливает окрестности. А ты сиди в пыльном зале и наслаждайся самодеятельным творчеством одноклассников. Потому что так надо. Потому что День учителя.

      Сидевший рядом Витя любовно обнимал круглый как арбуз рюкзак. Рюкзак, старый и потрёпанный от времени, достался Вите от погибшего отца. Мальчик сам пришивал отрывавшиеся лямки, ставил заплатки, стирал. Боялся, что мама выбросит. Память об отце для неё ненужная сентиментальность. Она и фотографии его выбросила, кроме одной, надёжно спрятанной Витей во внутреннем кармане того же рюкзака.

      – Ты чего с ним? – спросил Лёша.

      – К бабке поеду, – Витя постарался сдержать