Записки о виденном и слышанном. Евлалия Казанович

своего вида, ни положения. “Садитесь с нами, голубчик”, – сказал он мне и так просто слегка дотронулся до руки, указывая свободный стул. Да что и говорить! Удивительно чистый человек, прямо редкий; таких, верно, уж больше и нет; об них только в книге прочесть можно».

      И кто ж бы был этим идеальным человеком? Приват-доцент русской истории Строев!!!

      Любочка и меня затащила как-то к нему, чтобы показать мне воочию, что это за человек, ну я и убедилась…

      Так вот эта самая Любочка через несколько времени начала хандрить, говорила об отсутствии смысла в жизни, смысла в занятиях. Собственно, как можно было видеть, она никогда серьезно и не принималась за занятия, не пробовала да и не умела попробовать трудиться по-настоящему, однако любимой темой всех ее разговоров была негодность женщины к какой бы то ни было деятельности; она, очевидно, начала скучать.

      Несколько позже Любочка опять рассказывала мне о знакомстве с одним «идеальным» студентом Савичем, очень умным и талантливым, по ее словам, и наконец в один прекрасный день она куда-то исчезла совсем. Больше я ее не видала ни на курсах, ни у себя, нигде. Как сквозь землю провалилась. Очевидно, она уехала домой, а может быть, и вышла замуж за этого «идеального» студента39. Во всяком случае, она, верно, и тут не сумела себя ни к чему пристроить и так же скоро разочаровалась в своем студенте, как и во всем другом.

      А может быть, впрочем, любовь к сдобным булочкам и сладким пирожкам и сделала свое дело, и Любочка сделалась маленькой, аккуратненькой хозяйкой, умеющей печь свои любимые булочки и пирожки, если только муж сумел забрать ее в руки и дать ей то, что ей необходимо и чего она сама не знала, в чем оно заключается…

      6/V. Ужасное состояние, когда весь мир сводится к одному огромному, распухшему, красному носу, черт бы его подрал! Только то и делай, что сморкайся и вытирай глаза: я уж и то скоро в них дырку протру. Апчхи!!.. Апчхи!!..

      10/V. Вот и состоялась поездка в Белоостров40. Мы провели у Ильи Александровича целый день, с половины двенадцатого утра до 9 вечера. Было нас всего человек сорок студентов и курсисток, оставленных при кафедрах и просто окончивших. Между прочим, был и Ал. Ремизов41, но об нем после.

      С утра, когда я встала, небо хмурилось; по нем ходили серые тучи, и ветер поминутно то сгонял их в темные массы, закрывающие солнце (светило дня), то опять разрывал в клочки, разгоняемые потом в разные стороны, давая этим простор солнечным лучам. Но когда мы подъезжали к станции Белоостров, на наше счастье распогодилось, и большая шумная толпа курсисток потянула по мостовой к даче И. А. Человека 4 поехало, остальные, и я между ними, пошли.

      Пахло землей и новорожденной зеленью. По сторонам шоссе застыло обычное петербургское болото; между ним кой-где попадались более высокие островки с сухими березовыми рощицами, пока еще серевшими, а не белевшими на просвечивающем между ними небе; у самой дороги отдельно или группами по двое и трое

39

Жена В. П. Савича, Лидия Ивановна Савич-Любицкая (1886–1982), училась на ВЖК с 1908 г. (не окончила); участник Камчатской экспедиции (1908–1910), с 1912 г. сотрудник Ботанического музея, с 1913 г. сотрудник Ботанического сада; впоследствии доктор биологических наук.

40

И. А. Шляпкин с 1911 г. перестал нанимать городскую квартиру и постоянно жил в своей усадьбе, отстроенной им на родине в д. Александровка Белоостровской волости С.-Петербургского уезда, в 3 верстах от ст. Белоостров Финляндской железной дороги (тогда около часа езды на поезде от Финляндского вокзала). Рассказ Казанович о поездке студентов и слушательниц к Шляпкину в Белоостров (записи от 10.05 и 12.05.1912) впервые был опубликован (в сокращении) в статье: Грачева А. М. Из истории контактов А. М. Ремизова с медиевистами начала XX века (Илья Александрович Шляпкин) // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 1993. Т. 46. С. 158–169. Казанович была в гостях у Шляпкина второй раз; первое ее посещение Белоострова состоялось 7 апреля 1907 г. и произвело на нее сильнейшее впечатление. На следующий день она записала в дневнике: «Иной раз за час переживешь столько, что не удастся пережить в несколько лет. Вчерашнее пребывание в Белоострове было для меня таким часом. Сама не знаю, почему оно произвело на меня такое сильное впечатление <…>. Понятно, не обстановка сама по себе играла здесь роль, потому что обстановки и получше не могли произвести на меня ничего подобного. Но что-то, начиная от самой личности И. А., вплоть до последней собаки, до последнего гвоздя в стене… В моих переживаниях осталось скорее горькое, тяжелое чувство, чем хорошее. <…> Шляпкин, мне кажется, есть наиболее совершенное воплощение жизни, причем жизни исключительно земной, не лишенной своего величия, своей красоты, своей оригинальности. Начиная с головы, особенности лба и глаз. Земная красота сочетается в нем с земным уродством, земная сила и мощь – с земной слабостью и недостатками. Действительно, что может быть уродливее этой ужасной фигуры, этого калечества, и вместе с тем как хороша голова на этом безобразном теле! Это, положим, голова земного бога, голова тирана, сказала бы я, сознающего свое превосходство над людьми. Из этого сознания вытекает и его отношение: внешность, можно сказать, безукоризненная, но в каждом слове, в каждом движении, в манере, в тоне чувствуется полное пренебрежение земного сверхчеловека, всей душой презирающего “маленького моргающего человечка”. В его пренебрежении проглядывает, пожалуй, цинизм даже, к которому придраться нельзя, потому что снаружи он обставлен весьма прилично. Безусловно, громадный ум, огромная эрудиция, самое совершенное знание жизни ставят его высоко над толпой, да и над головами его коллег. С этим вместе тщеславие, хвастовство <…>» (Дневник одного живого существа. С. 126–127). Перед новой поездкой Казанович перечитала старую дневниковую запись.

41

О знакомстве и общении А. М. Ремизова с И. А. Шляпкиным см.: Грачева А. М. Указ. соч. Со Шляпкиным Ремизов познакомился через свою жену Серафиму Павловну Ремизову (урожд. Довгелло; 1874–1943), ученицу профессора по ВЖК (ист.-фил. ф.; вып. 1897) и Археологическому институту (вып. 1912), которая не смогла приехать 9 мая 1912 г. из‑за плохого самочувствия; Казанович могла быть с ней знакома. См. о ней: Ремизов А. М. Собр. соч. Т. 15: В розовом блеске. СПб., 2019.