Записки о виденном и слышанном. Евлалия Казанович

так кормила разными пирожками да буттербродами [так!], и когда мы возвращались в Петербург – мы в дороге еще получили от нее приветственную телеграмму».

      В таких разговорах и воспоминаниях шло время, пока не пришел фотограф.

      В общем, надо все-таки сказать, что И. А. не был, кажется, особенно растроган, и было как-то пусто и скучно. Разговора никто из курсисток не поддерживал, Булич подавал иногда, как встрепанный, реплики, и все шло так, как когда люди не знают, как убить время до начала чего-нибудь (обеда или домашнего концерта), и с трудом, с трудом, чтоб только не было неловкого молчания, ведут разговор на приличные случаю темы.

      Может быть, если бы Булича не было, дело шло бы проще и оживленнее, а тут только счастливая способность И. А. всегда находить о чем говорить и его непосредственность и непринужденная манера скрасили нашу духовную бедность и неумение держать себя.

      Но вот пришел и фотограф, студент-любитель. Сразу все оживились, точно лесные зверьки и птицы после грозы. Поднялась суета, начались бесконечные хлопоты по установке групп, и тут И. А. принял самое деятельное участие: он расставлял нас по местам, распоряжался освещением, командовал при выдержке, словом, был и тут режиссером, как на пушкинском празднике, описанном Дьяконовой16.

      Снялись мы, кажется, 4 раза, и этим завершилось наше «чествование». В 2½ часа И. А. уехал, а сторож повез за ним на вокзал альбомы, цветы и стеклянную вазу из-под них…

      Посмешила меня сегодня Милорадович, и жалко мне стало их обеих с Ефимовской17. До чего эти люди не могут жить без парада, без внешнего, показного: еще Милорадович в этом отношении скромнее, но это оттого, что в ней эта любовь и тщеславие запрятаны гораздо глубже внутри, у Ефимовской же они так и брызжут во всем, что она делает.

      Теперь она держит государственные экзамены, и это для нее тоже своего рода парад, на котором она выступает, оглядываясь во все стороны, достаточно ли ею любуются. Уже десятки женщин посдавали за эти 3–4 года государственные экзамены, нынче осенью кроме Ефимовской сдает еще человек 20, если не больше курсисток и студенток, – а для Ефимовской и Милорадович ее экзамены являются каким-то необыкновенным подвигом, заслуживающим всяческого удивления. И никак им все-таки не удается мир удивить18! Прошли те блаженные времена, когда академички и академисты носили их на руках, а Ефимовская третировала несчастных, благоговевших перед ней молоденьких академисток хуже, чем горничных; теперь их звезда закатилась, и они никак не могут с этим помириться.

      Милорадович пришла тоже на чествование Шляпкина и села со мной рядом.

      Между прочим, я спросила ее, что теперь поделывает Ефимовская, и Милорадович мне сообщила, что «у Зинаиды Амвросиевны был вчера первый экзамен в университете, и потому она не могла прийти сегодня поздравить Илью Александровича». Я не допытывалась, почему, если вчера был экзамен, нельзя прийти сегодня, а поинтересовалась только, намерена ли Ефимовская в дальнейшем держать магистерский

16

Имеется в виду Пушкинский вечер на ВЖК 30 января 1899 г.; инициатором, главным организатором, режиссером и распорядителем был И. А. Шляпкин. Ср. описание репетиции: «…было много хлопот, чтобы всякий знал свой № и не перепутал. Шляпкин просто все горло раскричал – говорить было тихо нельзя за расстоянием и движением; он бегал, кричал, задыхался и… делал, в сущности, все, так как помощниц среди нас ему не нашлось, кроме одной, которая распоряжалась всем в уборной»; и непосредственно вечера: «…наш профессор был все время там [то есть за кулисами], бегал, распоряжался, и удивительно – не сердился; между тем – такая суматоха, такое непослушание, как наше, хоть кого могут рассердить», – и далее: «Уже в 1‑м часу ночи начался апофеоз. Шляпкин как-то удивительно быстро расставил всех, спросил № для чтения стихов и еще раз проверил их», – и в конце вечера: «Наконец, занавес поднялся, нас осветили бенгальским огнем… Буря аплодисментов. Шляпкину сделали шумную овацию. Он выходил, кланялся, улыбался и вскоре ушел страшно усталый, после того, как нас сняли при вспышке магния» (Дневник Елизаветы Дьяконовой. 1886–1902 гг.; Литературные этюды, стихотворения, статьи, письма / Под ред. и с вступ. ст. А. А. Дьяконова. 4‑е изд., знач. доп. М., 1912. С. 379–381).

17

Неприязненное отношение Казанович к К. М. Милорадович зародилось, по-видимому, еще со времени их знакомства в «Академическом союзе слушательниц С.-Петербургских высших женских курсов» (1905–1906), в котором Милорадович и ее подруга З. А. Ефимовская были активными деятельницами; в издании «Университет и политика» (СПб.: Издание «Союза студентов С.-Петербургского университета» и «Академического союза слушательниц С.-Петербургских высших женских курсов», 1906) они названы членами редакционной комиссии издания (с. III–IV). Впоследствии негативное отношение к ним усилилось, поскольку Милорадович как философ (пусть пока еще только начинающий выступать в печати) сторонилась (а иногда и критиковала) А. И. Введенского и пользовалась помощью и покровительством Э. Л. Радлова; могли быть известны Казанович и дружеские отношения, установившиеся у Милорадович со Шляпкиным. Подробнее о К. М. Милорадович см.: Востриков А. В., Орлова Н. Х. Ксения Милорадович: хроника жизни в документах и письмах. СПб., 2018.; Милорадович К. М. У меня есть моя истина…

18

30 декабря 1911 г. был опубликован закон «Об испытаниях лиц женского пола в знании курса высших учебных заведений и о порядке приобретения ими ученых степеней и звания учительницы средних учебных заведений». Выпускницы ВЖК получали возможность сдать экзамен государственной комиссии и получить диплом единого государственного образца. Дипломы различались по степеням: I и II. Диплом I степени давал женщине право на занятие должности 10‑го класса; для его получения необходимо было также сдать письменное сочинение. Весной 1912 г. механизм реализации нового закона еще не был прописан, и все случаи допущения девушек к госэкзаменам были единичными; преувеличения Казанович основаны на предвзятости по отношению к Милорадович и особенно к Ефимовской.