Записки о виденном и слышанном. Евлалия Казанович

ум мой больше созрел, расширился кругозор, явилось знание людей, умение объективно относиться к ним, а значит, может быть, и к темам своего писательства, наконец – явилось большее знакомство с литературой, понимание задач ее, определенное собственное отношение к ней и, главное, известный критический вкус.

      – Все это прекрасно и совершенно правильно, – заметил Нестор Александрович, – но только знаете что. Лет тридцать тому назад сидели мы в небольшой компании, и Пыпин был с нами. Он и говорит мне: «А что бы вам, Нестор Александрович, написать теперь книгу о Лермонтове; вот подходит его юбилей, оно бы и кстати было». – Я тоже, как и вы, стал отговариваться под разными причинами: и материалу еще мало, и со временем будет у меня более зрелое отношение, и все в таком роде. А потом взял и попробовал написать, и теперь, конечно, нисколько не раскаиваюсь137.

      Я только и могла ответить, что огромная разница между нами и нашими положениями в момент, о котором говорится.

      Между прочим, Н. А. мне как-то вскользь сказал:

      – А вы думаете, моя жизнь сложилась так, как я этого желал? Я вовсе не мечтал о научной карьере и не к науке вовсе стремился.

      На мой вопрос: «К чему же?»

      – Да тоже, пожалуй, к писательству. Вот как вы теперь, мечтал написать пьесу, и вообще писать в области беллетристики. Вот теперь мои писания меня и не удовлетворяют, приходится подыскивать себе разные посторонние вещи, чем бы увлечься. Вот последним таким предметом увлечения был театр, когда я взялся за это директорство138, а теперь вижу, что из этого ничего выйти не может: сделать там сколько-нибудь по-своему я не могу; создать что-нибудь – тоже не могу: я там связан по рукам и ногам. Хотя и считается, что репертуар в моей власти, но фактически я связан и в выборе пьес. Дело в том, что та труппа, которая имеется в Александринском театре, вся сыграна на бытовые пьесы, которые у нее, надо сознаться, идут прекрасно, значит, что-нибудь вроде Шекспира, Шиллера или другого чего – поставить невозможно, иначе получится провал, как в прошлом году в «Гамлете»139.

      – Так почему не набрать новых артистов специально для классического репертуара?

      – Помилуйте, куда же еще набирать, когда и так 100 человек в труппе! Я предлагал директору140 такую комбинацию: откупить Суворинский театр141 в казну и подобрать там труппу исключительно для пьес не бытовых: драм, трагедий, исторических хроник, да вот сколько уж лет твержу об этом, и все безрезультатно.

      – И неужели из всех 100 человек нельзя выбрать сейчас подходящих артистов, чтобы поставить, ну, например, «Генриха IV» Шекспира? Фальстаф уже есть готовый – Варламов142, хотя, конечно, можно было бы желать гораздо лучшего.

      – Это во-первых. А во-вторых, Варламов отказывается учить новые роли, говорит, что у него уже память слаба. Теперь если ему и приходится играть что-нибудь новое, он все от себя несет и из роли мало что остается, ну а с Шекспиром. согласитесь, так поступать нельзя. Кроме

137

Дело было не 30, а 20 лет тому назад: юбилей, о котором шла речь, – 50-летие со дня смерти М. Ю. Лермонтова; написанная книга: Котляревский Н. А. Михаил Юрьевич Лермонтов: личность поэта и его произведения: опыт историко-литературной оценки. СПб., 1891.

138

С 1908 по 1917 г. Н. А. Котляревский был членом Театрально-литературного комитета при Дирекции Императорских театров и заведующим репертуаром русской драматической труппы.

139

«Гамлет» на Александринской сцене был поставлен весной 1911 г. режиссером Ю. Э. Озаровским; заглавную роль исполнял Н. Н. Ходотов. Премьера состоялась 29 марта 1911 г., 31 марта второе представление, и потом еще дважды. Постановка не имела успеха и осенью 1911 г. была перенесена на сцену Михайловского театра в программу абонементов для учащихся. Первая же рецензия начиналась словами: «Вот и похоронили принца датского, по какому-то новому обряду – суконному…» (Обозрение театров. 1911. № 1359. 1 апр. С. 9; по сценографическому решению спектакль игрался «в сукнах»). См.: Теляковский В. А. Дневники директора императорских театров: 1913–1917. М., 2017. С. 267–268 (запись от 26.03); см. также: Ходотов Н. Н. Близкое – далекое. 2‑е изд., испр. и доп. Л.; М., 1962. С. 234–236.

140

Директором Императорских театров (с 1901 по 1917 г.) был В. А. Теляковский.

141

Театральная труппа Литературно-художественного общества была организована в С.-Петербурге в 1895 г.; принадлежала в то время А. С. Суворину; с момента создания играла в здании бывшего Апраксинского театра на Фонтанке. В обиходе театр называли Суворинским или Малым. В 1919 г. национализирован и впоследствии преобразован в Большой драматический театр.

142

К. А. Варламов, пользовавшийся большим успехом в комедийно-буффонадных ролях, с 1880‑х гг. страдал элефантиазом («слоновая болезнь»), ему было трудно передвигаться по сцене, однако для него, как для любимца публики, режиссеры специально адаптировали роли.