Чёртов узел. Олег Слободчиков

моста, когда обыскивали милиционеры. «Однако давненько бичуешь здесь, парень… с девицей в кроссовках!» – подумал.

      – Помогать не надо, сами управимся. Иди прямо и отдыхай. Мы вам баню организуем.

      Парень понравился Алику. Он осторожно толкнул следующую дверь из досок, вошел в зал и разинул рот. Мать честная! Сколько раз, там, внизу, глядя на Башню, пытался представить дом на этом самом месте, но на такое у него не хватало воображения. Зал был огромен: метров пять на шесть. Двумя стенами ему служила чисто промытая скала. Стена напротив набрана отструганными бревнами со вполне городскими дверью и двумя окнами. Справа, в углублении скальной стенки, искусно выложенный камнями небольшой камин. Из угла за ним, наверх, за потолок, поднималась крутая лестница из строганых и лакированных досок. Видно, дворец был в два этажа. Пол застлан двумя вышарканными красными паласами. И скала, и бревенчатые стены, лавка, сам камин – все грубоватое, даже топорное, но в этой грубости был какой-то шик, будто делалось так нарочно, не от недостатка денег и материалов.

      Вид немыслимой в горах чистоты и роскоши потряс Алика. Он испуганно посмотрел на свои сапоги, с тающим снегом на голяшках, торопливо скинул их, не находя куда поставить, подхватив в одну руку, портянки в другую и прошел на середину зала.

      Две деревянные стойки напротив камина поддерживали балку потолка. На одной, лицом к огню, в полный рост была вырезана тоненькая девушка, почти подросток: широко открытые, наивные глаза смотрели в скальную стену с детским восторгом. На другой, лицом к противоположной стенке, вырезан лохматый, бородатый мужик. Его рот скалился в диком, яростном крике, глаза лезли из орбит. Между ним и скальной стенкой тянулся длинный стол из досок, покрытый пластиком, за ним – скамья такой же длины. На полке, прикрепленной к скале, поблескивал дорогой стереомагнитофон с усилителем и большими колонками. Под ним несколько изящных табуреток с пуфиками. Их было шесть и седьмое, еще не обтянутое обивкой. Если бы не оно, Алик не догадался бы, что табуретки самодельные. Он подвинул одну из них к камину, сел, разложив у огня сапоги, развесив портянки. Они запарили.

      Как всякому бездомному человеку, ему часто приходилось жить в чужих домах и семьях. Он легко приспосабливался к незнакомым людям и обычаям, быстро усваивая отведенную ему роль. Подавив невольное смущение, он раскованно, почти нагловато, вытянул босые ноги, вытащил из кармана помятую сигарету, закурил, выдыхая дым в камин, обдумывая свое странное положение. Прошло минут пять. Алик бросил окурок в огонь, бесшумным плевком цыкнул за каминную решетку. Над его головой скрипнула лестница, зацокали женские каблучки. Алик задрал голову, увидев черное платье, голые ноги, сдернул теплые портянки и засунул их в сапог. Куртка валялась у ног, повесить ее было некуда.

      С лестницы спустилась молодая женщина в платье с длинными рукавами, с глухим кружевным воротничком. Модная стрижка, подкрашенные глаза. Алик встал не из вежливости – это получилось само собой, он узнал ту, которую встретил на берегу озера,