Дочь друга. Ненужные чувства. Адалин Черно

в навигатор, едем.

      – Подружка твоя кто?

      – В каком смысле кто?

      – На кого учится или… работает?

      – А я… не знаю. Мы с ней не так чтобы близко общались.

      – Но ты все равно поехала к ней жить, – замечаю не без раздражения.

      – Выбора у меня особо не было. Денег на съемное жилье взять было неоткуда.

      Хочется сказать “вот бы и не ехала”, но молчу. Понимаю, что раздражение основано на моей на нее реакции. Виновата ли Катя? Нисколько. Это у меня недотрах и сдвиг какой-то по фазе. Надо бы к Матвеичу зайти, таблеточек попросить, мало ли че у меня там в мозгу нарушилось.

      – Вы учились вместе?

      – С Лисой? Нет… она подруга по интернету.

      Хорошо, мы как раз останавливаемся на светофоре. У меня есть возможность не просто охуеть внутри, но и показать степень своей удивленности внешне. Поворачиваюсь к Кате, выгибаю одну бровь и спрашиваю не без издевки:

      – По интернету?

      – Ну да… мы в группе познакомились, – отвечает спокойно, словно в ситуации этой – ничего такого.

      – В какой группе?

      – В обычной. По одежде, стилю… я в этом не особо понимаю, вот и подписалась, а там Лиса.

      – И она, конечно же, написала первой.

      – Откуда вы?.. – повернувшись ко мне, закусывает губу.

      – Предположил просто.

      Не хочу почему-то ее расстраивать, а следует хотя бы наорать, раз отец не в курсе, в какой жопе чуть не оказалась его дочь.

      – Это глупо, да? Я теперь думаю вот, анализирую. Вдруг она специально меня звала в гости к себе.

      – Не вдруг, Катя, не вдруг. Странно, что ты оттуда вообще ушла. Целиком.

      Бросаю на нее мимолетный взгляд, она от шока прилипает к спинке сиденья и смотрит широкими глазами чисто перед собой. То, что сама додумалась – похвально. Но какая же она наивная.

      Надо будет сказать Никитичне, чтобы присматривала за ней, спрашивала хотя бы, куда идет, а в идеале после десяти пусть дома сидит, хотя… какое мне, к черту, дело? Вообще стоит Диме позвонить, чтобы знал и сам с ней разбирался, но тут тоже. Во-первых, не мое дело, во-вторых, она реально горит профессией, а мне ли не знать, каково это, когда отец не только не принимает, но еще и палки в колеса вставляет. Так что молчу. И, блядь, дышу ею в пропитанном насквозь салоне.

      – Здесь? – спрашиваю хмуро, подъезжая к многоэтажке.

      – Да. Может… не пойдем? Не нужна мне куртка, обойдусь.

      – Нужна, Катя.

      Собираюсь уже выйти из машины, но почему-то торможу, что-то высматривая в ней.

      – Ты боишься, что ли?

      Доходит до меня, конечно, не сразу. Я вообще ни разу не падок на чужие эмоции и часто их пропускаю мимо. Не потому, что лишен эмпатии, просто людей, которые плачут, страдают и даже устраивают истерики в отделении хирургии, слишком много. Так что невольно становишься жестче. И в жизни часто не замечаешь эмоций, которые испытывают другие. Пропускаешь их как-то мимо.

      – Вдруг они… маньяки? –