Алгаритма из СССР. Игорь Олен

пропавшее Чёрное море и Крым, а куда ехать – не знаем, – поведала Вика.

      Пастух осмотрелся и наклонился к ней. – Я скажу тебе тайну, которую никому не скажу, чтобы меня не назвали лгуном. Слушай. Я пас отару близ Каспия и услышал, как Каспий захохотал и изрек, он-де теперь самый модный в Союзе. Кати-ка ты к Каспию и спроси у него. Он что-то знает.

      Уже в холода подкатили они к побережью и обнаружили только лёд.

      – Опоздали! – орал Перекати-Поле. – Из-за того, что ты каждый день отдыхаешь помногу и перечитываешь свои книжки, чтобы воспитываться по-комсомольски. А следовало бы спешить!

      – Море не замерзает ниже Махачкалы, – усмехнулась начитанная Вика, – и никуда от нас не уйдёт. – После чего, как обычно, вынула из ранца книжку и стала читать, да увлеклась до такой степени, что, вскочив, погрозила невидимому врагу кулаком.

      В Махачкале рыбаки переучивались на водителей и рассказывали, что Каспий заледенел до Баку. Из Баку пришлось мчаться до Ленкорани, где слышались страшный треск и ворчание: это Каспий натягивал на себя ледяную попону с вмёрзшими кораблями и был недоволен. Только у Астары, на иранской границе, Вика увидела зыбкие его волосы и глаза под бровями из пены и закричала:

      – Скажите, где Чёрное море?

      Каспий метнул в неё вал проревев: – Кыш! Голову я упру в Бендер-Шах, а ступни – в Астрахань. Я усну до июля, и мы посмотрим, как вы попрыгаете без меня!

      Тужась, он вновь потянул на себя лёд.

      Перекати-Поле с воплями уколол его злыми колючками. – Это ты украл Чёрное море и по законам физической географии погубил ветра, и мои братья-кермеки не могут кататься по свету!

      Каспий валом достал путешественников и подкинул их в небо.

      – Делаю, что хочу, и допросчиков мне не надо! Любили вы Чёрное море с гаграми и магаграми, а теперь уважайте меня и зовите меня по старинному: Понт Гирканский. Не то пролежу подо льдом тыщу лет, так негде вам будет курортничать, разве что заграницей, да вас туда и не выпустят, ха-ха-ха! Чтоб к июлю меня окружили пансионатами в два ряда, а не то… Я волшбе обучался у древних халдеев. Я вам не только… Я вас вообще!! – размахнулся он и зашвырнул их под самый экватор.

      Кунцевский Прохиндей дома и на работе

      Прохиндей встал в три ночи, вынул из холодильника ящик-посылку и, пройдя в спальню, сел под лампой. Слышался шум прибоя. Он приложил ухо к фанере и спел: «Утомлённое солнце! тихо с морем прощалось! в этот час ты призналась! что нет любви!» Он отстранился и прочитал адрес на крышке: МОСКВА КУНЦЕВО ПРОХИНДЕЮ ОТ ПОНТА ГИРКАНСКОГО, – после чего убрал крышку и, вдохнув запах магнолий и пальм, переместил ящик к свету. Блеснуло раскинувшееся в своих берегах Чёрное море. «Мисхор… – бормотнул Прохиндей, вглядываясь в южную часть Крыма. – Здесь я бывал ещё мальчиком. Мы много пили и ели, и папа учил меня жить. А, Пицунда, где я бывал с друзьями. Мы много пили и ели и спорили, кто из нас станет большим человеком… Одесса! Мы пили и ели с любимой на Дерибасовской, но не так много, как человек за соседним столом, и любимая с ним ушла. Глупая и неверная Соня!» Он