Алгаритма из СССР. Игорь Олен

есть образ дела…

      Странный толстяк между тем вылез из бочки и показал всем солёную рыбу.

      – Я вычислил пути солнца от солнцестояния до солнцестояния, определив земной год, – продолжал Солон.

      Но никто уж не слушал его, все смотрели уже на солёную рыбу, поэтому он умолк сбившись.

      – Вот! – начал победно толстяк. – Эта грошовая вобла остановила Солона в его рассуждениях. Помнишь, Солон, как ты шёл смотреть звёзды, которые якобы ты постиг, но упал в яму и как старуха тебя укорила. Тот, кто не видит под своим носом, – сказала она, – посягает на небеса.

      Все рассмеялись, стащили Солона невежливо вниз и, крича: – Слава тебе, Диоген! Подымайся! – стали указывать на пьедестал.

      – Чтоб вы тоже столкнули меня? – рассмеялся толстяк. – Вы состязаетесь, кто кому вставит палки в колёса, – только не в истине. Вы изучаете бедствия Одиссея, а собственных недостатков не видите, как арфист, что справляется с арфой, а со своим нравом сладить не может.

      Все начали отворачиваться, и тогда Диоген закричал петухом, привлекая внимание.

      – Истины вы чураетесь, а безделицы вас привлекают. Вот что хотел я сказать напоследок. – Он замолчал и влез в бочку.

      Люди в странных одеждах рукоплескали ему, но внезапно прервал их муж быстрый и резкоречивый, облокотившийся на пьедестал.

      – Хватит витийствовать, – приказал он. – Слушать меня. Итак, первопричина всего – бог, а материя – неоформленная и пассивная масса. Стихий существует четыре, а кроме них есть и пятая, заключающая тела из эфира; движется эта пятая кругообразно.

      – Хвала, Аристотель! – последовали отдельные крики.

      – Я продолжаю. Счастье – совместная полнота благ: душевных, телесных и внешних. Одной добродетели недостанет для счастья, надобны красота и здоровье телесности и богатство и знатность от внешнего. Потому на вопрос: почему нам приятно водится с красивыми? – я ответил: кто спрашивает такое, тот слеп, и назвал красоту божьим даром, в отличие от Карнеада, кой высказывался о ней как о владычестве без охраны, и Феокрита, оценивающего её пагубой под слоновою костью, и Феофраста, коему это лишь молчаливый обман, и Сократа, изрекшего: недолговечное царство.

      Последовала нескончаемая овация. Неслись возгласы: – Красота – божий дар!.. А материя есть пассивная масса… Чудно! Стихий лишь четыре… Отныне мы знаем, как жить!.. Да к тому же есть пятая, кругообразная! Изумительно!!

      Кто-то связывал уже лавры в венок, кто-то цитировал сказанное, кто-то тихо зубрил, бормоча под нос: «Первопричина всего будет бог… но потребны богатство и знатность…»

      Вдруг сумрачный муж в стороне заявил: – Я считаю иначе.

      – Ну-ка! – воскликнули все. – Говори, Пиррон-скептик!

      – А ничего я не знаю и ни во что я не верю. Всякому слову найдётся обратное. Нет добра, нет и зла. Будь они – они были бы одинаковыми для всех. Мы же видим обратное, потому что их нет. Повар великого Александра отогревался в тени, мёрз на солнце. Нашему Диогену за благо казалось тому же великому Александру