Два человека говорят. Кайрос Айонид

душу, проверить, поймёт ли тот, о чём он говорит. В его виде был вызов, но не агрессивный, а скорее приглашающий к размышлению.

      Остап смотрел на Платона полузакрытыми глазами, словно сквозь плотную завесу своих мыслей, которая отделяла его от внешнего мира. Его взор проникал глубже, чем могло показаться на первый взгляд, пытаясь разглядеть то, что скрыто за словами Платона, увидеть истинное лицо того, кто перед ним. Остап начал мысленно рассуждать, с лёгкой насмешкой на лице.

      – Душа и мозг, системы и инстинкты, – пробормотал он про себя.

      – Он словно забыл, что все эти размышления – это всего лишь игра слов, которая затягивает нас в лабиринт собственного сознания. А что, если этот лабиринт – просто иллюзия, созданная нашим же умом, чтобы мы не видели простую правду?

      Остап наклонился вперёд, его глаза стали узкими щелочками, через которые он смотрел на мир, как через щель в двери. Он пытался вспомнить, когда именно они начали забывать о простоте жизни, о тех моментах, когда не было ни душ, ни мозгов, ни систем, а только чистое бытие.

      – А что, если Платон прав? – продолжил он. – Что, если эти системы действительно помогают нам обуздать наши тёмные стороны? Но тогда возникает другой вопрос: а не являются ли эти системы ещё одной формой тирании? Может, мы просто заменили одну клетку на другую, более сложную и изощрённую?

      Он вновь посмотрел на Платона, на его спокойное лицо, за которым скрывался целый мир размышлений и сомнений. Остап понимал, что в их бесконечных спорах и поисках истины было что-то большее, что-то, что выходило за рамки простого человеческого понимания.

      – Может, в этом и есть весь смысл – искать ответы, которые никогда не будут найдены, потому что в самом поиске скрыта наша суть. Мы – не просто люди, мы – существа, которые постоянно стремятся к пониманию, даже если это понимание – всего лишь очередная иллюзия.

      Остап откинулся на спинку стула, его взгляд вновь стал рассеянным. Он осознавал, что их разговоры – это часть великой игры, в которой они оба участвовали, играя свои роли, пытаясь найти ответы по этим бесконечным дебрям жизни.

      Платон, с сарказмом в голосе, продолжил:

      – Душа – это вообще штука абстрактная, знаешь ли. Она как призрак, который мы сами себе выдумали, чтобы не сойти с ума от реальности. Душой человек чувствует, душой он переживает все эти глубокие эмоции, которые делают его человеком. Но вот что парадоксально – душа-то не подскажет, как действовать. Она не расскажет, как построить мост или решить уравнение. Душа – это наш личный драматический театр, а вот мозг – он как режиссёр, который ставит этот спектакль на сцену.

      Платон сделал паузу, осматриваясь по комнате, как будто собирал мысли воедино.

      – Душой мы ощущаем жизнь, осознаём себя в этой большой, запутанной игре. Мы плачем, смеёмся, влюбляемся – всё это благодаря нашей душе. Но когда приходит время действовать, когда нужно принять решение, построить что-то реальное, душа отходит на второй план. Тут уже в игру вступает мозг – холодный, расчётливый,