Женщины моего дома. Унзила Мыңбай

сидел со знакомыми за столиком недалеко от входной двери, когда в ресторан ввалилась шумная толпа девушек. Все как на подбор красивые, высокие, в ярких платьях, они хохотали на все заведение: им дела не было до людей вокруг. Пока одна из них не подошла к столику прокурора. Это была Мариям. Она поздоровалась с отцом, кивнула мужчине и уставилась на женщину. Та даже не подняла головы. Тогда Мариям улыбнулась высокомерно, кажется, даже фыркнула и отчетливо произнесла: «С воспитанием нынче туго». Затем опять посмотрела на отца, и в ее взгляде читалось: «Не стыдно ходить по ресторанам? Твое время прошло, сиди дома, как старик. Какой позор тусить в ресторане, где гуляет молодежь. И вообще, что это за тетка?»

      На следующее утро Гизат Хамзаулы, нагнувшись, начищал ботинки в прихожей, пока не увидел босые ноги дочери почти у своего носа.

      – Кто она? – дерзко спросила Мариям.

      – Кто «кто»? – усмехнулся отец, подняв голову. Он не слышал таких вопросов даже от жены.

      – Не надо тут изображать мне! – свирепо прошептала дочь, желая оставить разговор между ними и по-своему защищая мать от боли.

      Гизат смерил ее долгим взглядом, не от злости или обиды, а потому, что не нашел, что ответить. Не был готов к тому, что дочь может быть им недовольна и может любить его не так безусловно, как раньше.

      Прокурор обулся и ушел на работу.

* * *

      «Сколько лет прошло с того времени? – подумал Гизат, возвращаясь в реальность. – Сейчас она уже мама четырех детей».

      Но Мариям стала не только мамой четырех детей: она стала писательницей.

* * *

      На следующее утро Гизат Хамзаулы расхаживал по квартире и выискивал книгу Мариям. Наверняка дочка оставляла авторский экземпляр и для них с женой. Но ничего не находил, а спрашивать было «кринжово», как сказала бы внучка. Поэтому он подозвал Мерей и предложил прогуляться до книжного магазина.

      Воскресным утром по улице, залитой апрельским солнцем, шли седой мужчина с военной выправкой и легкой хромотой и девочка десяти лет.

      Мерей тараторила обо всем, показывала что-то в телефоне, вокруг, на себе, а аташка улыбался и старался вникнуть во все, что она болтала. Когда они наконец добрались до магазина, внучка скрылась за полками с комиксами, а Гизат Хамзаулы так и застыл у входа: с обложек на витрине на него смотрела Марияш.

      Он двинулся в сторону книг, неуверенно взял одну из них в руки, вгляделся в лицо дочери. Перевернул. Прочел отзывы. «Трогательная история взросления, которая поразит вас своей искренностью», «Стоит прочесть и позвонить папе», «Посвящается всем папам-генералам».

      Гизат Хамзаулы присел на ближайший пуфик, открыл первую страницу и прочитал предисловие длиной в одну строчку:

      Все совпадения с реальностью случайны, кроме моей любви к көке.

      «Қазақтарда мама-папа деп айтпайды[19]. Көке от слова "көк" – это синева, небо, а отец по значимости для ребенка как небо», –

19

Казахи не обращаются к родителям «мама-папа».