Луна. Арсений Сергеевич Руднев

книги и авторского права. Напоминаю, что проголосовать за лучшего поэта сегодняшнего вечера вы сможете, перейдя по загрузившемуся QR-коду, который вы видите сейчас на экране позади меня. Отдавайте свои голоса смелее, ведь на кону стоят сто тысяч рублей, которые я вручу самому талантливому и запоминающемуся участнику сегодняшних выступлений. Благодарю за внимание, приятного всем вечера! – закончил заготовленную речь владелец заведения и поспешно удалился обратно за свою стеклянную стойку.

      Порозовевший молодой человек, которого только что оборвали с неоконченным выступлением, принимается зачитывать ещё один свой стих. И снова про слащавую до безобразия банальную и идеализированную любовь:

      – Ты как тот самый луч солнца,

      Что пришла озарить путь мне во мгле…

      Призму лжи для меня разбила нарочно,

      Была это ты, я молил о тебе.

      И нет слов описать твой ангельский лик,

      Теплоту твоей душевной драмы.

      Я хочу для тебя разбивать романы,

      Я хочу для тебя сокрушить язык…

      Тут Милана не выдержала слушать дальше и, неожиданно для всех, резко вскочила с кресла, вышла из-за стола и сразу же бесцеремонно устремилась к сцене. Хозяин почти сразу же её заприметил взглядом. Возможно, посчитав, что она тоже записавшийся участник, который собирается следующим выступить с авторским стихотворением, не стал противиться её патетичной самодеятельности и только вслед ей приветственно помахал, когда та проходила мимо, делая такой вид, будто они были давно знакомы.

      Зал в лёгкой растерянности от бестактности гостьи с вызывающими бирюзово-синими волосами, переходящими в блонд на кончиках, инстинктивно захлопал. Девчонки во главе с рыжеволосой шустро переметнулись обратно за свой столик в первом ряду и радушно завизжали, махая ей.

      Милана подошла к ошарашенному от такой смелости только что выступавшему парню в толстых прямоугольных очках, отобрала у него микрофон и, слегка помедлив, тяжко выдохнула. Сердце заколотилось, уши и щеки ощутимо запылали, но деваться некуда, раз уж вышла.

      – Дамы и господа, вы не устали потреблять круглые сутки эту пошлую банальщину? Ничего нового этим стишком он не привнёс. Сколько было людей и до него, кто своей любимой посвящал точно такие же стихи! Использовал те же самые метафоры. Имел такие же огненные чувства, как у всех и до него самого. Этот молодой человек смешон, неуникален и блекл. И стихи его – второсортная слащавость! О страсти уже нельзя писать, о ней уже всё было сказано, что аж дыры в искусстве мировом протёрли все, кому не лень… Все, кто так яростно продолжают строчить про любовь – бездари, шарлатаны, невежи и идиоты! А если что-то и сохранилось в любовных мотивах, что ещё не смог затронуть человек, то про это сочинят уже совсем скоро нейросети! – эхом раздался её девичий строгий голос в звонкий прерывающийся моментами микрофон.

      Впрочем, договорив и остановившись на определённой наэлектризованной ноте, она