Осколки разбитой Луны. Ghenadii Alexei Eni

только Охотников вроде него. Он был маяком для… Тьмы. Для тех, кто видел в осколках не наследие и ответственность, а лишь инструмент для утоления своей извращенной жажды власти.

      Его мир был выткан из полутонов, из долгих дорог под расколотым небом, из шепота древних рун и холода стали. Охотник. Это слово не отражало сути. Скорее, Хранитель. Собиратель звездной пыли. Пастырь заблудших огней. Тот, кто искал упавшие осколки Луны, чтобы уберечь их хрупкий свет от алчных теней. Это был не выбор, не призвание. Это была расплата. Долг, выжженный на его душе огненными письменами пророчества и горечью потерь, шрамы от которых – иные видимые, на руках под перчатками, иные скрытые глубже – ныли в такие вот ночи.

      Он опустился на колено у переплетенных корней старого тиса, место силы, часто притягивающее магию. Пальцы в тонкой перчатке из шкуры теневой рыси – материала, почти не оставляющего следов в магическом фоне – скользнули по влажной земле. Почти невидимый отпечаток. Маленький, изящный. Женский. Или почти. Сердце пропустило удар. Это меняло всё и не меняло ничего. Отнять осколок у того, кто осознает его силу и готов за нее биться – это одно. Вырвать его из души ребенка, не ведающего, какую бурю носит внутри? Совсем иное. Губы Кая сжались в тонкую линию. Пророчество не оставляло выбора. Катастрофа, тень которой уже сгущалась на горизонте, не будет разбираться в мотивах и невинности. И этот всплеск… он был слишком близок к грани.

      Он поднял голову, втягивая носом прохладный воздух. Сумерки сгущались, превращая лес в театр теней. Где-то вдалеке пронзительно, жалобно крикнула птица-плакальщица – дурной знак по местным поверьям. Суеверия, – отмахнулся Кай мысленно, но неприятный холодок все же скользнул по спине. Он видел слишком много необъяснимого, чтобы полностью игнорировать шепот мира.

      И тут воздух снова изменился. Стал плотнее. Запах озона усилился, к нему примешался едва уловимый аромат… дикой розы? Совершенно неуместный здесь, в сердце древнего леса. Она совсем рядом.

      Кай выпрямился, каждое движение стало воплощением хищной грации. Клинок на поясе – короткий, изогнутый, из темной стали, поглощающей свет – остался в ножнах, но руны, вышитые серебряной нитью на изнанке его плаща, слабо потеплели, готовые вспыхнуть защитным огнем. Он скользнул за широкий, покрытый мхом ствол вековой сосны, растворяясь в игре света и тени.

      И увидел ее.

      Хрупкий силуэт девушки в освещенном окне маленького домика, притулившегося к самой кромке леса. Свет изнутри – теплый, медовый, от коптилки или свечи – очерчивал ее профиль: высокий лоб, прямой нос,прядь темных волос, выбившаяся из косы. Она смотрела на небо, и даже с этого расстояния Кай чувствовал исходящую от нее ауру силы – неровную, пульсирующую, как сердце пойманной птицы. И страх. Огромный, почти осязаемый страх, смешанный с отчаянной тоской.

      Так вот он, источник. Дитя, играющее с огнем вселенной. Мысль была холодной, отстраненной, но где-то в глубине шевельнулось нечто иное – мимолетное, неуместное. Жалость?