Розовые тюльпаны. История о первой любви. Злата Лисицына

ладно тебе, еще немного осталось потерпеть, а потом домой, – подбодрил меня друг.

      – И это только первый день! – вновь повторила я.

      – Ну, с этим не поспоришь.

      Последний урок тянулся целую вечность. Вот кто придумал ставить ИЗО в конец дня, когда все уставшие? Еще и голова начинала болеть.

      – Сегодня мы рисуем на свободную тему, так как это первый урок.

      Про себя я подумала, что мне очень не повезло, потому что на свободную тему рисовать я мало того, что не любила, так еще и не умела. Максимум могу двор со снеговиком изобразить и квадратный домик рядом. И все! На большее моя фантазия не способна.

      – А тебе кто-нибудь нравится из класса? – внезапно спросил у меня Мирон.

      Я к такому вопросу была не готова, поэтому растерялась. Так, нельзя говорить, что мне с недавнего времени понравился Денис. Путь это будет пока тайной.

      – Не-а, а тебе?

      Мирон задумался.

      – Мне раньше Катя нравилась, – сказал он. – В прошлом году.

      Я от удивления даже карандаш выронила, и он, упав, покатился по полу.

      – А почему ты раньше со мной этим не поделился?

      Друг только пожал плечами и продолжил, как ни в чем не бывало рисовать. Интересно.

      – К чему вообще был этот разговор?

      – Не знаю, что первое в голову пришло, то я и спросил.

      ГЛАВА ВТОРАЯ

      – Ничего у меня не получается! – ревела я, а Мирон сидел рядом и гладил меня по плечу.

      Рядом лежал скомканный лист. Я решила попробовать себя в рисовании, но что-то пошло не по плану.

      – Вот что это такое? – спросила я, расправив листок, и потрясла им перед носом друга.

      Там должен был быть портрет Мирона. По идее.

      – Что это за Кощей Бессмертный получился? – не унималась я, а друг терпеливо слушал.

      Вытерла слезы с щек и, встав с кровати, уселась на ковер, скрестив ноги. Шмыгнула носом. Мирон присел рядом.

      – Не переживай ты так из-за какого-то портрета! Может у тебя что-то другое хорошо получается. Например…

      Друга оглядел мою комнату, а затем продолжил:

      – Например, петь!

      – Если я сейчас запою, у тебя уши в трубочку сложатся, – снова шмыгнув, сказала я. Представляю, как красиво выгляжу со стороны: лицо зареванное, нос и глаза опухшие и красные, ресницы склеились от слез. Только не хватало растрепать волосы, чтобы они торчали как ветки. И вылитая Баба Яга получится. Кощей вот уже есть.

      – Я сейчас вернусь, – сказал Мирон и ушел, а я еще раз опустила взгляд на свой мятый шедевр. Н-да-а, не быть мне великим художником…

      Друг вернулся быстро, буквально через минуту. В руках у него был стакан воды, который он принес с кухни.

      – Держи, попей.

      Я сделала пару глотков и поставила стакан на стол. Сама вновь уселась в ту же позу на ковер. Из-за солнца было жарковато, но сейчас мне не до этого.

      – Рисовать у меня не получается, петь я тоже не умею…

      – А ты попробуй… – Мирон задумался, – попробуй книгу написать. Про нас.

      Я