Линия разлома. На грани мира и войны. Анастасия Рудакова

отклик. Он почувствовал, как Елена оказалась его якорем, его опорой в этом неопределённом море, которое постоянно угрожало затопить их жизнь. Они закончили свой список, и Андрей впервые за долгий день ощутил легкость: небольшое чувство контроля над ситуацией.

      Поздно ночью, когда они легли спать, Андрей задумался о том, что было потеряно – его мечты, комфорт рутинной жизни, простые радости. Но вечером, лежа рядом с Еленой в полумраке, он осознал: обрести что-то новое также возможно.

      – Я думаю, – сказал Андрей, глядя в потолок, – что нам стоит сосредоточиться на том, что в действительности важно.

      – И что это? – спросила Елена, прижимаясь к нему теснее.

      – Это ты. Это мы, – тихо ответил он, чувствуя, как его слова обретают форму, привычную и всё же новую.

      Будь то через осознание или через поиск новых горизонтов в своей жизни, для Андрея эта глава его существования только начиналась. Это была новая история – история, полная тех небольших моментов, которые давали смысл и которые становились маяком надежды в тёмные времена.

      Андрей открылся миру по-новому: с желанием не только выжить, но и научиться заново наслаждаться жизнью, любить и оберегать то, что они создали вместе с Еленой. Вопреки всему, судьба дала ему шанс, и он намеревался его использовать.

      Глава 3: Призыв и Расставание

      Утренняя дрёма пробуждённого города понемногу наполняла улицы. Андрей стоял у окна и смотрел, как мягкий серый свет медленно опускается на деревья и крыши домов, заполняя собой очертания города. Внешний мир, казалось, жил своей жизнью, не чуя тех внутренних бурь, что терзали его душу. Каждое утро повторялось, как задёрнутое пьянство бытия: за чашкой крепкого кофе он пытался собрать в кучу свои разбросанные мысли.

      В тот день настроение у него было особенно тревожным: в почтовом ящике утром он нашёл повестку. Она была там, среди листовок и рекламы, охватывая всё его внимание своим зловещим присутствием. Простой лист бумаги был символом изменчивости судьбы, как в крооке богини Фортуны – обернуть руль в сторону прилива изменившегося мира.

      Елена заметила его затянувшееся молчание и подошла, чтобы обнять его, не произнося ни слова. Она чувствовала обломки тревог, ещё не вышедших на поверхность, но их внетишье было громче любого крика.

      – Ты получил…? – спросила она чуть слышно, но он лишь кивнул в ответ, удерживая её руку в своей. Побелевшие пальцы выдавали внутреннюю непримиримость, которую он так старательно прятал от внешнего мира.

      – Похоже, время пришло, – сказал он с досадой в голосе, словно по своей вине их мир, их маленький уютный оазис спокойствия, должен был теперь соприкоснуться с неведомым.

      Елена задумалась: жизнь, какой они её знали до недавнего времени, начинала казаться чем-то далеким, неурочным; ей казалось, что вчерашний день был иллюзорным призраком счастья, которое раньше считалось само собой разумеющимся.

      – Я боюсь за нас, –