Дневник русской женщины. Елизавета Дьяконова

А хористки, хористки! Ведь это ужас, так бы их всех без передников и наказала: с высокой прической и розетками на голове, напудрены, с подведенными глазами, с завитыми челками, у одной даже волосы распущены, и рожи, рожи! А сарафаны! На Марьице надет корсет и теперешний русский костюм, а у хористок, у всех без исключения – турнюры! Визгливые голоса хористок, скрипучее колесо Марьицы при подобных костюмах – эффект! Понравились мне мужчины, только, по-моему, Ване следовало бы не так румяниться и пудриться, а сделать бы себе лицо загорелое, более подходящее к деревенскому мальчику. Но после сцен мужчин на сцену вновь являются хористки – и прости-прощай приятное впечатление. Хохотать и злиться хочется, глядя на этих несчастных певиц…

3 мая

      Вчера был экзамен русский письменный; тема была простая: «Типы недоброжелателей науки по первой сатире Кантемира». Ее я плохо помнила, и сочинение вышло неважно. Плохи дела! И французский скверно, да и русский тоже! Ну что же делать, не реветь же из-за неудачи! Не могу не записать: одна из нас, описывая тип Сильвана, написала: «зачем учить геометрию? Наймешь извозчика, заплатишь ему деньги, повезет куда угодно!» – И это пишет 17-летняя девица! Каково? Чего, кажется, труднее связать слова Простаковой со словами Сильвана, а у нас и это ухитрились сделать. Я думаю, кости Фонвизина и Кантемира перевернулись бы в могиле, когда бы они могли слышать, как перевираются их сатиры!

5 мая

      Вот сегодня ровно год с тех пор, как я начала вести заметки. Я вчера прочитала их немного сначала: смешное все такое написано… И вот год. Ничего дома не переменилось, ни одной вещицы, порядок, день – все те же, что и вчера и прошлый год были! Я читала дневник Полевого (1837–1838); он в конце концов восклицает: «Что за жизнь! Это жизнь?!» И действительно, ему можно воскликнуть так, у него жизнь была каторгой работы журнальной. А мне отчего не сказать: наше житье отчасти и не жизнь, а что-то среднее между спаньем и едой; впрочем, этому я уже давно перестала удивляться.

      Валя просила разбудить ее сегодня в два часа ночи, она никак не может выучить билетов из географии. Я, ложась спать, должна прийти к ней в комнату и разбудить ее, и для этого она вечером сунула мне в щелку двери следующие стихи:

      Тебя, о Лиза, умоляю!

      Я географии совсем не знаю!

      Когда моя дражайшая Надюшка

      Прекрасным крепким сном заснет —

      Сейчас же мягкая подушка

      И одеяло на пол перейдет.

      Лишь только все угомонятся

      И дрыхнуть станут, как сурки, —

      Тогда ты можешь и подняться

      И в нашу комнату взойти.

      И вот, вся в черном или в белом,

      Тихонько дверь ты отомкни,

      Одним толчком, толчком лишь смелым

      Меня ты, соню, разбуди.

      Теперь сиди до двух часов, чтобы Вальку разбудить, а мне спать хочется…

13 мая

      Вчера днем, помолившись в часовне, иду в гимназию переулком, а мне навстречу трое нищих – просят денег. Сперва я отказала, но потом нагнала их: «У меня нет