Моя война. Валерия Гончарова

в комнату зашла и говорит:

      – Одевайся. Уезжаем!

         Я вопросы ей начала задавать: «Куда уезжаем, зачем, почему и так далее», крутилась возле ног.

         Она тогда глянула на меня очень сурово: «Марыся, уезжаем, собирайся» И все. Столько вопросов в голове было, я боялась задавать. Молчала, а на языке они так и крутились.

         Вышли на улицу, тут мало помню, люди какие-то, все суетились, носили вещи, кричали, но не громко, а так, почти шепотом.

      – Бабуля, – дернула я ее за рукав.

      – Марыся, молчи! Она вскрикнула и стала высматривать кого-то. И руку мою крепко сжала, чтобы я не убежала.

         Я не унималась, такой гвалт вокруг, а я молчи! Все суетятся, бегают, а мы стоим. Смотрим. Ждём.

         Ждать я не умела, как и все дети. Видела, как мои друзья тоже за руку с родителями стоят, видят меня, подмигивают.

         Мало, что запомнилось, самое яркое воспоминание – поезд, везли куда-то, потом на машинах по льду. Бабушка тогда только охала и приговаривала, боялась, что под лёд пойдём. Но не пошли. Доехали. Я тоже боялась, хотя не понимала тогда, чего бояться надо. Все дети бесстрашные. Все кажется приключением. Даже война.

         Потом мы жили в какой-то деревне. Она небольшая была, спокойная. Много людей, очень добрых, все к нам хорошо относились, пока эти не пришли, фашисты. Все переполошились.

         Тогда началось. Согнали всех на край деревни, построили, стали ходить туда – сюда, автоматами тыкать.

         –«Bam, einer»

      – «Bam, zwei»

      – «Bam, drei»

         И смеялись. Так им весело было. Мы стояли тогда, прижавшись друг к другу. Бабушка меня держала все время, чтобы я не побежала, а я не бежала, стояла рядом тихонько. Чувствовала, что нельзя. Что я тогда понимала?

         А они все смеялись, громко так. Красивые, в форме, она на солнце блестела.

         Кто-то из толпы внезапно вырвался и побежал, мальчик какой-то, я его не знала, но видела иногда. Он нелюдимый был, не разговаривал ни с кем. Он побежал, и я дернулась. Интуитивно. Бабушка меня очень крепко тогда сдержала, так, что рука заболела. Я скривилась, но смолчала, не заплакала. Внезапно послышался громкий хлопок и хохот.

         Я испугалась и к бабушке прижалась всем телом, глаза закрыла от испуга. От неожиданности. Я знала, что это выстрел, слышала их в Ленинграде. Но здесь, на окраине леса, он каким-то неестественным показался, слишком уж громким.

         Никто в толпе не смеялся, только эти. Им все весело было. Я не видела, над чем смеются.

         Потом шёпот в толпе:

      – Убили…Митю убили…

      – Убили…убили…

         Так в сердце моем и сейчас отдаётся то тихое эхо: «Убили, убили…»

         Разлука

         Я помню, как летели бомбы. Мы спрятались, боялись, что нас тоже они достанут. Помню этот липкий страх, это жуткое «Вжииих!!», потом тишина и внезапное жуткое «Бааам!!»

         Я тогда уши затыкала руками, боялась, что разорвёт почему-то уши.

         Помню, мальчик мне сказал, когда мы сидели в туннеле: «Не бойся, сейчас побамбят, и мы сможем поспать»

         Я понимала, что это