Елена Глинская: Власть и любовь. Александр Козлов

побледнел и так плотно стиснул зубы, что на скулах заходили желваки, а князь Андрей Старицкий судорожно сжал рукоять своего клинка, как будто опасался, что тот может выскочить из его рук и вонзиться в чью-то спину. Братья переглянулись, не замечая никого вокруг, а затем снова обратили напряженные взгляды на митрополита Московского.

      – В-седьмых, – Даниил сделал паузу, давая возможность братьям осознать неизбежность сказанного, – князей Юрия Дмитровского и Андрея Старицкого, братьев моих младших, лишаю права иметь наследников по мужской линии, дабы не было распрей в государстве нашем.

      По Грановитой палате пробежал ропот. Некоторые бояре опустили глаза, другие, наоборот, впились взглядами в побледневших князей.

      – Запрещаю братьям моим вступать в брак без моего письменного дозволения, каковое не было и не будет дано. Удельные земли князей Юрия и Андрея после их кончины переходят в казну великокняжескую, – голос душеприказчика звучал непреклонно.

      Юрий еще сильнее стиснул зубы от гнева, а Андрей ошарашенным взглядом уставился перед собой, будто не понимая, что происходит.

      – И наконец, всем боярам и воеводам повелеваю не содействовать братьям моим в поисках невест и заключении браков. Сей запрет есть необходимость для сохранения целостности державы нашей, дабы не дробить земли русской и не давать повода к междоусобицам, – торжественно закончил митрополит Даниил чтение завещания.

      Эти слова, сказанные с пастырской заботой, не смогли смягчить удар для опальных братьев. Их уделы, хотя и сохранялись за ними, но без права передачи наследникам, превращались в жалкую милостыню от великого князя. Сами они становились зависимыми князьями без всякой надежды на будущее. Братья покойного великого князя по его же собственной воле оказались в унизительном положении, лишенные права наследования и возможности продолжать свой род.

      Первым не выдержал Юрий Дмитровский. С лицом, искаженным злобой, он вскочил со скамьи.

      – Неужто дорогой наш братец лишил нас всего: жизни, имени – всего! – в его голосе клокотала ярость, перемешанная с горечью.

      Андрей Старицкий сидел молча, сжимая кулаки так крепко, что костяшки пальцев побелели; в его глазах читались одновременно и отчаяние, и решимость.

      – Не праведно сие решение! – сплюнул князь Юрий Иванович. – Он отнял у нас право мужеское! Право на семью, на рода продолжение! За что нам такое?

      В тишине повисла тяжелая пауза. Все понимали: Василий III, стремясь к укреплению великокняжеской власти, видел угрозу в своих кровных братьях. Удельные князья, потомки Рюриковичей, всегда оставались костью в горле у московского престола. Однако цена, которую пришлось заплатить, оказалась слишком высокой.

      – Что ж нам теперь делать? – рявкнул Юрий Дмитровский, глядя на брата с надеждой. – Покориться? Смирить душу с участью скопцов?

      – Нет, брат, мы не скопцы, – ответил Андрей глухим голосом, в котором прозвучала угроза. – Мы – князья. И у нас