Оглянуться назад. Хуан Габриэль Васкес

фразу:

      – Он умер стоя, Серхио. Так же, как жил.

      Был понедельник, 10 октября 2016 года. Открытие ретроспективы назначили на 13-е, четверг, половину восьмого вечера. Поговорив с Марианеллой, Серхио пустился в расчет времени полетов и пересадок, засел за компьютер сравнивать возможные маршруты от Испании до Колумбии. Разница во времени играла против него, но, если поторопиться, он успеет слетать в Боготу, в последний раз увидеть отца, обнять Найибе и Марианеллу, приехать в Барселону с опозданием всего на день, поучаствовать в ретроспективе, пересмотреть свои фильмы и ответить на вопросы зрителей. Однако вечером, после ужина втроем, Серхио лег на серый диван, и вдруг на него навалилось чувство, которого он раньше не знал. Здесь, в чужой квартире с деревянными полами, – его семья, семья, которая однажды уже от него сбежала. А в Барселоне еще и Рауль ждет. Получается, вся эта поездка – возвращение к родным. И он принял решение, которое тогда не показалось ему таким странным, как потом.

      – Я не поеду, – сказал он Сильвии.

      Не полетит в Боготу, не пойдет на похороны отца. Ответственность перед фильмотекой – так он скажет тем, кто захочет объяснений, – не оставляет ему времени: нельзя же позволить, чтобы столько труда и столько финансов, вложенных организаторами в его ретроспективу, пошло псу под хвост. Да, это единственно верное решение. «Мне очень жаль», – скажет он жене отца и не слукавит. У них были довольно теплые отношения, но за долгие годы жизни бок о бок они по большому счету так и не сблизились. Она наверняка не нуждается в присутствии Серхио, а сам он по каким-то причинам, не облекаемым в слова, чувствует, что в Боготе его не ждут.

      – Уверен? – спросила Сильвия.

      – Уверен. Я долго думал. Мое место с живыми, а не с мертвыми.

      О кончине Фаусто Кабреры сообщили все СМИ страны. К тому времени, как поздним пасмурным утром Серхио приземлился в Барселоне, колумбийская пресса пестрела некрологами. Судя по газетам, в Колумбии не было ни единого актера, который не брал бы вместе с покойным уроки мастерства у маэстро Секи Сано, ни единого театрала, который не видел бы на арене для боя быков «Мнимого больного», ни единого телевизионщика, который не поздравил бы Фаусто с премией «Жизнь и творчество», присуждаемой Министерством культуры. Радиостанции откопали старые записи, где Фаусто читал стихи Хосе Асунсьона Сильвы и Леона де Грейффа, а в интернете всплыла статья, несколько лет назад опубликованная Серхио в мадридской ABC. «Истинный гражданин, – писал он, – не тот, кто всю жизнь с пеной у рта доказывает, что его первая – по рождению – родина лучше всех, а тот, кто пытается сделать лучше принявшую его страну, потому что это самый верный способ прославить землю, где он родился». Социальные сети тоже не остались в стороне: из их недр выползли анонимы, скрывающиеся за высокопарными никнеймами – Патриот, Знаменосец, Настоящий