Калаус. Вадим Александрович Филатьев

и значимость его прозвучала именно сейчас.

      Роман говорил ясно и убедительно, он почти стоял и был как будто не пьян:

      – Здесь нужно ужиться, слиться с камышом, со степью. Все, кто этого не понял, гниют в камыше. Вон, Ванька-Голова, скажи, Мишань, думал самый хитрый, как твой Ричи. Ну и чо, лежит в Калаусе второй месяц. Гниет.

      Фаусту стало жутковато.

      – А почему? – нравоучительно продолжал Роман, – не слушал. И ведь давно уже, года три здесь, да, Мишань?

      Мишаня молчал.

      – Давай выпьем, Фантомас, не бойся, я только предупреждаю. Так надо. Ты – хороший парень.

      Роман залпом глотнул полстакана, запрокидывая голову, как пеликан, когда глотает рыбу целиком. Притянул голову Фауста, занюхал волосами, – Нормаль.

      – А Ричард далеко от вас живет? – спросил все же ошарашенный гость.

      – А, точно… я и забыл…Да здесь рядом. Пошли, Мишань, пошли до соседа дойдем.

      – Не пойду я к нему, он…

      – Пошли-пошли, надо Фантомаса отвести.

      Идти было недалеко, пару сотен шагов, но ночью в степи ничего не видно, то есть совсем ничего. Заблудиться можно и через десять шагов. Роман шел первым, Фауст за ним, Мишаня шуршал где-то рядом. Шли недолго, Роман что-то там громыхал, а Фауст представлял, как они теперь встретятся, и что скажут друг другу… Вдруг Роман куда-то пропал и перед лбом Фауста возникла черная стена: он чуть было не стукнулся. И Мишаня тогда толкнул его в темное помещение, сделав шаг в котором Фауст сразу оступился и удержался на ногах только потому, что обеими руками ухватился за Романа.

      – Кого мы тебе ведем! – кричал Роман, без стука открывая дверь.

      Ричард повернулся недовольный, увидев пьяную кавалькаду, а потом обрадовался:

      – Ты добрался до меня, Фауст, приехал?! Я и не ждал тебя, честно говоря.

      Месяц назад Ричард приезжал в Ленинград и жил у Фауста в дворницкой. Его жена устроилась дворником, и им дали эту полуподвальную каморку. Сам Фауст устроиться не мог: у него не было ленинградской прописки. Ричард рассказывал о Калаусе как о месте, где можно спокойно жить, и, главное, зарабатывать, сколько хочешь. «Я и «Шарп» себе уже купил, и кассет у меня уже второй десяток, толковых, конечно. Нынче хочу «косуху» купить, в Питере же можно найти. Кто не пьет, по восемь тысяч в год может зарабатывать. Это на одном камыше только, а если еще овец держать, можно и по тридцать, и по сорок тысяч заработать. Приезжай, Фауст, будем жить вместе, мы же мечтали когда-то о коммуне, вот тебе самое удобное. Я уже там и домик купил, маленький, не домик, так – землянка, но все равно. Это не то что я по вагончикам первый год скитался».

      И Ричард уехал. Купил еще «толковых» кассет, купил «косуху» (красиво, ему идет: длинные кудрявые волосы падают на кожаные плечи). А Фауст жил как жил: по утрам подметал улицы, слушал пластинки, любил жену. А она собиралась рожать. Нужны были деньги: «Поезжай к Ричарду, заработаешь, женимся нормально, коляску купим, белье всякое для маленького. Я хочу, чтоб все, как у людей было. Поезжай. Что эти 160 рублей на троих? Поезжай». И Фауст поехал.

      В Ленинграде Фауст прожил