Мизансцены. Татьяна Рамильцева

вазу с фруктами и тарелки с сырами и какими-то заморскими закусками.

      – Я была бы вам очень признательна, – пролепетала я, присаживаясь на диван.

      – Выпей скорее, а то вид у тебя, Катюш, как будто ты чем-то чрезвычайно напугана. Надеюсь, это не я такой страшный? – сказав это, он сел рядом и взял такую же кружку в руки.

      – Нет, – вымолвила я и сделала глоток. Горячая жидкость приятно потекла по телу, разливаясь тёплыми волнами. Страшным он не выглядел, скорее наоборот, каким-то уж очень домашним и милым. После второго глотка скованность постепенно стала проходить. – Вы мне запись третьего концерта в исполнении Рахманинова хотели дать послушать.

      – Да-да, конечно, – он с какой-то ехидной ухмылкой поставил выпитую кружку на стол и подошёл к стереопроигрывателю. Совершив некоторые манипуляции с кнопками, из колонок полилась божественная музыка, которой я бредила всё последнее время.

      Я ловила буквально всё: как композитор делал фразировку, какие брал темпы, его отношение к звуку, его своеобразная трактовка. Я мыслила немного не так, как играл сам автор, но его исполнение безусловно было потрясающим. Когда музыка закончилась, мы ещё какое-то время сидели молча.

      – Как можно создавать такую музыку? – тихо проговорила я в порыве. – Наверное, я повторюсь, но Рахманинов – гений!

      – Не могу не согласиться с этим, – вкрадчиво произнёс Роман Андреевич.

      Я не до конца ещё осознавала, как мои руки оказались в захвате его крепких пальцев. Он сел непозволительно близко ко мне, и я ощутила его дыхание возле своих губ. Вроде бы это были совершенно невинные прикосновения, но в глазах его зарождалась буря, как разбушевавшийся океан. Я сделала робкую попытку отстраниться, но он ловко притянул меня к себе и впился губами в мои губы. В висках застучал пульс, как набат, кровь прилила к щекам, а поцелуй из нежного стал жгучим, нарастающим, как будто меня выбросили из реальности и закрутили в какую-то чувственную тягучую воронку. Это было невероятно: сладко, мучительно и запретно. Где-то на пределе сознания, я всё-таки невероятными усилиями смогла прервать этот поцелуй. Отстранившись, я произнесла:

      – Скоро придут ваша жена и дочь. Всё это неправильно, мне пора уходить, – я до конца не осознавала, какое воздействие оказывает мой внешний вид: волосы были растрёпаны, глаза испуганно сияли, дыхание до конца не восстановилось, и от этого напряжение чувствовалось во всём теле, которое приковывало его ненасытный взгляд.

      – Они приедут только через два дня. Гостят у родственников в Волгограде, – он говорил сбивчиво, но не отпускал мои руки, пытаясь притянуть снова.

      – Какая разница! Я бы ни за что не пришла к вам, зная, что их нет дома.

      – Поэтому я тебе и не сказал об этом. Катя, – он перешёл почти на шёпот, – ты не представляешь какое влияние оказываешь на меня! Я просто болею тобой, в последнее время все мысли только о тебе. Как думаешь: это какое-то наваждение или любовный приворот?

      – Вы с ума сошли! – в сердцах прокричала я. – Какой приворот? По-вашему