Мизансцены. Татьяна Рамильцева

улыбнулась, понимая, что создалась какая-то двусмысленная ситуация, и мою руку нужно срочно вернуть обратно. Но он держал её крепко.

      Затем, прямо глядя на меня, поднёс ладонь к губам и невесомо поцеловал, вызвав при этом во мне непривычный трепет и жар во всём теле. Щёки мои вспыхнули огнём, и я подумала, что покраснела, как помидор, не в силах справиться со своим состоянием. Нужно было срочно уходить, но я, как будто примагнитилась к стулу и, боясь сделать предательски громкий вдох, смотрела на него, как кролик на удава.

      – Катя, – его обволакивающий голос звучал вкрадчиво и томно. – Мне кажется, что я сошёл с ума, но ты мне очень сильно нравишься. Я жду наших уроков, как подарок небес, и лишь невероятными усилиями сдерживаю себя, чтобы не прикоснуться к тебе так, как я хочу.

      После этих слов я не только боялась пошевелиться, но и забыла, как дышать. Из оцепенения меня вывела его улыбка. Он отпустил мою руку со словами:

      – Катюш, я не тороплю тебя с ответом. Я сказал о своих чувствах и мне стало легче. Я не вправе тебя ни к чему принуждать. Если хочешь, всё останется, как раньше, – он при этом как-то лукаво улыбнулся.

      «Легче ему стало»! – пронеслось у меня в голове. А мне вот после его признания совсем стало не легче, даже очень и очень не легче. И как он себе представляет, что всё останется, как раньше, когда я при каждой нашей встрече буду думать совсем не о том, о чём собственно нужно думать на уроках?

      – Кать, ты чего смурная такая сидишь? – из задумчивого состояния меня вывел голос Валерки Климова с народного отделения. – Вроде зачёт лучше всех сдала, а радости ноль.

      Я с усилием улыбнулась:

      – Ребят, всё нормально, – и сделав большой глоток, продолжила, – устала немного. Бессонные ночи и всё такое, ну сами понимаете.

      Я решила немного освежиться и незаметно прошмыгнула из комнаты в коридор, пока всеобщее внимание привлёк тост Леры Касимовой. Подойдя к окну, я подтянулась и села на широкий подоконник, навалившись на выступ в стене.

      – Катюш, поешь, а то быстро опьянеешь, – я не заметила, как ко мне подошёл Слава Симонов, который учился на четвёртом курсе театрального отделения. Он протянул мне тарелку с бутербродами, усаживаясь рядом со мной.

      – Спасибо, Слав, – я улыбнулась ему и заставила себя откусить хлеб с сыром. Аппетита совсем не было, но я продолжала жевать, чтобы заполнить тишину. – Может, я и хочу опьянеть.

      – Хорошо, – как-то уж очень серьёзно произнёс Слава, – только позволь мне тогда быть с тобой рядом.

      – Боишься, что я начну дебоширить и ругаться нецензурно? – я криво усмехнулась.

      – Боюсь, что ты сейчас в таком состоянии, что не вполне можешь себя адекватно контролировать. А также боюсь, что тебя кто-нибудь обидит, воспользовавшись временной слабостью.

      – Ну что ты преувеличиваешь! Кто меня может обидеть здесь-то?

      – Значит твой обидчик находится не здесь? – тихо констатировал Слава.

      – Нет