Ловчие. Никита Калинин

Становился другим. А из ржавых глаз, казалось, стекало жидкое пламя, которое зажигало всё вокруг: диван, паркет, одежду, стол и стулья, портреты и обои. Голодным пламенем вскоре взялась вся квартира.

      Вся моя жизнь.

      Глава 3

      Когда я открыл глаза, то нисколько не удивился белизне вокруг. Даже успел усмехнуться: Сабэль всё-таки маньячка, а мне – конец. И где-то тут наверняка суровый ключник Пётр, за спиной которого врата, в которые мне уж точно не пройти. Но вместо апостола я увидел медсестру и…

      Пожарного?

      Мордастый мужик в брезентовой спецовке что-то подписывал, и меланхоличная медсестра, судя по всему, его явно утомила. Он слушал нехотя, кивал, подписывал, снова кивал и всё норовил ускользнуть. Когда бюрократия себя, наконец, исчерпала, пожарный шагнул ко мне, наклонился немного и доверительно выдал:

      – Друг, завязывал бы бухать.

      Он ушёл, оставив после себя стойкий запах гари и полную растерянность. Это что получается, вчерашним вечером я зажёг в прямом смысле? Но мне стало совсем не до шуток, когда следующими в палате оказались трое полицейских.

      – Константин Родин? – заговорил самый маленький из них, юркий и неспокойный, похожий на постоянно готового взлететь воробья.

      – Да, – услышал я собственный голос: другой какой-то, глубокий и чистый, без обычной хрипотцы.

      – Родин Константин Николаевич? – уточнил он, то и дело глядя в свои записи. – Одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого?

      Я кивнул и попробовал приподняться на руках, чтобы сесть на кровати поудобнее. И даже покривился по привычке – ведь подобное всегда отзывалось противным скрипом где-то в районе таза и долгой тупой болью, будто сустав ходил там насухо. Да только вот зря. Больно не было. Совсем.

      – Что употребляли вчера? Водку? Много?

      Я промычал что-то невнятное, немного растерявшись от такого вопроса. Какая им разница, что и сколько я вчера пил? Казалось бы, эти бравые ребята должны были явиться для того, чтобы хотя бы спустя год отрапортовать: так, мол, и так – появился подозреваемый, доказательства его причастности к аварии тоже есть. Ну, или хотя бы чтобы объяснить мне, наконец, по какой такой мифической причине не работали злосчастные камеры. А они пришли меня… допрашивать?

      Но, видя их более чем серьёзные лица, я сдержал негодование и прислушался к себе.

      Похмелья не чувствовалось вообще, хотя судя по тому, что в памяти осталась едва ли половина вчерашнего вечера, надрался я знатно. И вроде как даже отключился. Да, точно, не запомнил, как заснул. И Сабэль… изнасиловал? Да нет же. Она ж сама оседлала меня, точно!

      – Ваша квартира сгорела, вас едва вынесли из огня, – протараторил «воробей», обескуражив меня напрочь.

      – Как это – сгорела?

      Я прочистил горло, не зная, что сказать. Посмотрел на служителей закона по очереди, но никто и не думал улыбаться. Ни чуточки. Всё было более чем серьёзно.

      – Из-за тебя погибла девушка, – вдруг вклинился другой полицейский – уставший, мятый весь и небритый. – Погибла