Гнездо орла. Елена Съянова

он сказал?

      Гитлер пожал плечами. Излишний вопрос. Рудольф, конечно, не сказал ничего.

      – У меня был с твоим братом достаточно откровенный разговор. На крестинах крошки Хильды. Я сказал ему: полюбуйся на Геринга. Четыре года упирался, как баран, а вот же – женат и доволен! Теперь еще и будущий отец! Благодаря моей… бесцеремонности. Это ведь я заставил его жениться на Эмме. Да, да! И я сказал Рудольфу: ты должен также заставить и свою сестру. Если же у тебя не хватит воли, так это снова сделаю я. Погоди усмехаться. В слово «заставить» я вкладываю иной смысл. Я рассуждаю так: Ты и Роберт – оба хотите брака, но условия ставишь одна ты. Условие, по сути говоря, абсурдное, детка, – не жить вашей семье в Германии. Потому, что тебе здесь все нехорошо! Каков же вывод? Не заключать брака? Не жить в Германии? Вздор! Решение может быть только одно – сделать так, чтобы… дома… тебе стало хорошо! Как это сделать? Берлин ты не любишь, Мюнхен для тебя «потерял обаяние», Нюрнберг ты обругала «шутовской погремушкой»… – он поднялся и подошел к стеклянным дверям:

      – Взгляни сюда. Завтра утром вон над теми вершинами взойдет солнце, и это будет такая красота! Бергхоф чист и непорочен, как новорожденный.

      Маргарита подошла и тоже стала глядеть на резко обозначившиеся в сумерках силуэты гор.

      – Я запретил Борману продолжать строительные работы. С завтрашнего дня здесь установится тишина. Я скоро уеду. Рудольф еще останется, до февраля. Но потом и твоему брату придется поработать. Ты еще не знаешь, что произойдет! Об этом знают лишь единицы, но тебе я скажу. Мы вступим в Австрию. Красиво и мирно. О, нас ждет великая весна! Как видишь, не так уж я и слукавил, написав, что ты нужна Эльзе. После родов ей полезно пожить здесь. Вы будете практически одни. Ну, еще Ева. Но она тихая. А как хорош этот воздух для детей!

      Он сделал паузу:

      – Хотя, конечно, все это имеет смысл, если… – он запнулся и снова замолчал.

      – Что? – вздохнула Маргарита.

      – Если ты… любишь по-прежнему.

      Он резко отвернулся, прошел в глубь залы, взял телефонную трубку, подержав как будто в нерешительности, положил.

      – Что же ты молчишь? – Пауза. – Позвонить Рудольфу?

      Маргарита кивнула, не отрывая взгляда от фиолетовых гор. Здесь и впрямь как-то само собой возникло у нее ощущение отстраненности и… чистоты.

      Через пять минут вошел Гесс. С сестрой он не виделся около года. Но последние шесть лет вообще промелькнули, как шесть дней. Что этот последний год мог добавить или отнять у них!

      – Вот, Руди, Грета выполнила мою просьбу, – сказал Адольф.

      Брат с сестрой поцеловались.

      – Эльза еще не знает, что я здесь? – спросила она.

      – Еще нет, – ответил он.

      Все трое снова сели к столу. Маргарита налила мужчинам кофе.

      Рудольф выглядел сосредоточенным; взгляд тревожно перебегал с предмета на предмет. Эльза должна была родить со дня на день, и одна мысль о предстоящих ей страданиях, а может быть, о чем-то еще худшем, вызывала у него панический, тошнотворный страх. Он, как мог,