Тайкино счастье. рассказы и стихи. Олег Скрынник

взрывается кашлем. Словно там, внутри, схватились два зверя. Один хочет вывернуть человека наизнанку, а другой не даёт. Вцепились когтями и грызутся с рёвом, визгом, остервенением и не понять, какой приносит больше страданий.

      Наконец звери соглашаются на краткую передышку. Керя прикуривает потухшую папиросу и безнадёжно усталым голосом заканчивает:

      – Да… Как-нибудь.

      – Жалко мужика, – говорит Мичман, когда ребята остаются одни.

      – Эх, был бы сейчас двухтысячный год! – восклицает Васька. – Ему не мотоколяску, а какой-нибудь выдали бы вездеход. Да что вездеход – везделёт! Жжик – и слетал куда надо. Скажи? Хоть на охоту, хоть на рыбалку. Хоть, если надо, – в Москву. Или на море.

      – Двухтысячный! Да в двухтысячном ему бы и везделёт твой не понадобился. Ему б эту ногу как настоящую сделали. Какую-нибудь радиоуправляемую. А?

      – Или свою назад пришили бы.

      – Вообще-то, я про Керю, – задумчиво произносит Мичман.

      – А что про Керю? – опешили мальчики. – Алкаш, он и есть алкаш.

      – Много вы знаете, «алкаш». Знаете, какой он был? Сам Витька Лось ему завидовал. Он и в офицеры-то пошёл для того, чтоб Керю переплюнуть. А Керя – красавец, отличник, умнейший парень. Знаешь, как за ним девки ухлыстывали!

      – А ты-то откуда всё это знаешь?

      – «Откуда»! Я ж Витькин сосед. Да и Керины старики там недалеко жили. Это он уже после на Спутник переселился. А так… Они меня везде брали.

      – И по девкам тоже?

      – Представь себе. Я же пел и плясал, пахан меня научил. Ка-ак сбацаю что-нибудь, они все аж обоссываются! За это дело да за кудряшки меня цыганёнком звали. Девки то яблок, то конфет насуют, что в карманы не помещаются. За пазуху складывал!

      Он помолчал, наслаждаясь воспоминанием.

      – На футбол ходил, за них болеть. Между прочим, два раза чемпионами области были! И на Лысую гору…

      – А на Лысую-то зачем?

      – Э-э, да вы маленькие у нас, раз не помните. Там раньше соревнования были по авиамоделизму. И Керя, если хотите знать, по этому делу кандидат в мастера.

      – Что-о?! И за это тоже кандидата дают? – изумился Васька.

      – Ещё как дают. А он – знаешь, какой конструктор! Изобретатель.

      – Иди ты. И что же такое изобрёл? Ракету?

      – Хрен её знает, но что-то там на заводе изобрёл. Пахан рассказывал, как его поздравляли, премию вручали.

      – А что же случилось?

      – Случилось. Шёл со второй смены – и нарвался. Восемнадцать ножевых. Секёшь? Полтора сантиметра до сердца не достали.

      – И кто же его так?

      – А никто не знает. Их так и не поймали.

      – А за что?

      – Да хрен их маму знает, за что. Сам он ничего не помнит, его без сознания нашли. Как бывает: подойдут что-нибудь, слово за слово… Ничего не знают: ни кто такие, ни сколько их было. Ничего! Ему Франц операцию делал. С того света вытащил!

      – Ну, Фра-анц!.. – протянул Валера. – Это был волшебник. Профессор Сальватор! Интересно, где