Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 2. Ольга Константиновна. Татьяна Бронзова

вам надо научиться манерам благовоспитанного кавалера эпохи рококо, – сказал ему как-то на репетиции Константин Сергеевич. – Я прошу вас в течение этой недели обедать со мной в моем доме. Я научу вас, как надо правильно держать себя за столом.

      Миша же не был уверен в том, что Моцарт должен быть непременно «благовоспитанным», но решил не перечить и регулярно в четыре часа дня сидел за столом в особняке мастера. Но с первого же обеда он понял, что и сам Станиславский не ставил цели сделать из него «благовоспитанного» кавалера. Просто он все еще разрабатывал свою систему и, как оказалось, во время трапезы элементарно проверял ее на Михаиле.

      – Миша, представьте себе, что только что умер ваш ребенок. Как вы будете есть поданный вам обед, узнав это? – предлагал режиссер.

      Миша вживался в образ: давился, отбрасывал ложку, рыдал, и слезы падали ему в тарелку с борщом.

      – Очень хорошо, – констатировал Константин Сергеевич.

      – Дорогой, – появлялась из-за дверной портьеры Лилина. – Дай же юноше поесть.

      – Не мешай, Мария. Уйди, – нервничал Станиславский. – А теперь представьте, что вы сели обедать после того, как узнали, что девушка, которую вы любите, отвечает вам взаимностью. Как вы будете есть?

      Михаил засветился радостью, с жадностью съел пару ложек борща, потом опять же отбросил ложку и, улыбаясь, встал из-за стола. По нему было понятно, что он настолько переполнен счастьем, что никакой кусок ему не лезет в горло. Он сыт любовью!

      – Интересно, – похвалил Станиславский. – Это интересно.

      И так продолжалось всю неделю.

      Позже Станиславский скажет, что Миша Чехов – это само воплощение его системы, но «воплощение» этой системы, утомленный и голодный, каждый раз возвращался домой после этих «изысканных обедов» у Станиславского и жадно съедал всё, что подавала ему нянька.

      ⁂

      Премьера пушкинских «Маленьких трагедий» состоялась 26 марта 1915 года. Все газеты писали о гениальности актера, сыгравшего гениального Моцарта, и лишь вскользь о Сальери – Станиславском. При этом Михаил не играл свою роль по той системе, что писал с него Станиславский. Он просто играл так, как внутри него сложился этот образ. Может, кстати, тому способствовали и издевательства мэтра за обедом в его доме? Определенного ответа на это у Миши не было, но зато появилось еще больше поклонниц, которые забрасывали его цветами и поджидали у служебного выхода из театра. Оля гордилась мужем. Гордились им и мать с нянькой, которые, конечно же, тоже побывали на премьере.

      – Наш Миша так талантлив, – восклицала Наталья, когда они с Маней уже ехали на извозчике домой после спектакля. – Самого Станиславского переиграл! Вот скажи мне, Маня, зачем он на этой Ольге женился? Мог бы сделать хорошую партию с богатой невестой. А эта Ольга, тьфу на нее! Ни копейки в дом не принесла. Обуза только. Да еще такая гордячка!

      – И то верно, барыня, – поддержала ее Маня. – Никакого от нее толку. Только покупки всякие новые. Вон у Мишеньки сколько новых