Прибежище смерти. Марина Владимировна Чигиринова

умеешь с деревом работать? – спросил его солидный начальник в армейской форме и фуражке, отсчитывая ему купюры за работу

      – А как же, отец меня этому научил, – гордо выпрямился Леонтий, – мы и ложки можем и деревянные игрушки, и в дереве понимаем…

      – Ложки нам не надо, а паркет восстановить бы нужно, его сильно попортили, – и сокрушенно вздохнув, повел Леньку в огромную гостиную, в которой уже частично, по стенам, стояла мебель. Паркет был очень красивый, большими квадратами, а в середине, по кругу, темным деревом, как ленточка пущена, да обвита вокруг букета цветов.

      – Ох, красота-то какая! – не смог сдержать восторга Леонтий.

      – Смотри, смотри, как попортили, – и начальник указал на несколько утраченных квадратов паркета, на прожженный угол, возле белой керамической печки, а отверстие прямо посреди цветка в букете Леонтий увидел сам, – завтра ближе к вечеру приходи, начнешь ремонтировать.

      – Хорошо, да вот только инструмента у меня нету, – он вовремя сообразил и расстроился ужасно. Неужели не удастся подработать? Деньги очень нужны, он копил деньги, чтобы снять угол, пока на комнату не хватало. Скоро на кладбище оставаться будет невозможно – зима, холодно.

       –Я что-нибудь тебе подыщу, приходи, как договорились, – сказал начальник спускаясь с Ленькой по лестнице вниз, и захлопнул за собой дверь парадной. Ленька оказался один перед этим красивым домом, облицованным огромными каменными плитами, и невольно залюбовался не столько его красотой, сколько основательностью и незыблемостью.

      Нужно было торопиться, успеть на кладбище затемно. Он уже давно не крался до того лаза над речкой, а его научили пробираться с другой стороны, где в досчатом заборе две доски отодвигались, и можно было почти не пригибаясь зайти. А иногда, когда работы было немного, или работа была в ночь он заходил на кладбище через ворота. На воротах, над головой, в полукруглой нише, была икона. Леонтию казалось, что Богоматерь с иконы смотрит на него укоризненно и знает, что цели у него иные, не чистые, не те, с которыми приходили скорбящие в церковь на могилки. Он истово молился, чтобы ее задобрить, и тогда спокойно проходил внутрь. Сначала шел прямо, потом до ангела, а дальше находил склеп, где на входе в него, под широкой, сдвигающейся ступенькой был припрятан его скарб и ночевал он там же, доставая ранее припрятанные доски для лежака.

      А потом, когда кладбище совсем пустело и запирались ворота, можно было разжигать костер. Каждый должен был сделать вклад в дрова для костра. Иногда везло, удавалось найти сухое дерево, заранее его приметить и постепенно сжигать на костре. А иногда что-то находили неподалеку, в городе, и приносили сюда издалека.

      Этим вечером многих не было – Тихон уехал на заработки, в каком-то колхозе с его знакомыми-художниками писали агитационные плакаты. Мечтал новую обувь, хорошую к зиме справить. А цыган, Ленька так и продолжал звать про себя бугая -Никифора, обленился и несколько дней никуда не ходил – грелся